За ним — и все остальные вошли в низенькую глинобитную комнату, убранную ковровыми подстилками. Курд принес и поставил перед ними чай, пиалы. Он внимательно поглядел на Караджа, улыбнулся ему и вышел.
«Подлый курд, кажется, узнал», — снова стал тревожиться старый чабан. В это время послышался стук копыт удалявшихся со двора всадников. Лицо Курбанлы просветлело и, пододвигая свой чайник, он с явным удовольствием обратился к гостям:
— Ну, чего же вы, пейте на здоровье.
— Наверно, у рябого был секретный разговор с этим редкобородым, — заметил Ходжамурад, — что-то он со своим товарищем быстро ускакал.
Но тут вошел сам Таймаз и стал сетовать:
— До чего же упрямые люди. Так умолял их зайти попить чаю, отказались. Пришлось проводить…
— Такой подозрительный человек смирно сидеть не станет. Откуда этот человек? Как его зовут? — пытался разузнать Ходжамурад.
— Разве приличествует сразу же справляться об имени того, кто случайно зашел к тебе в дом? Первый раз его вижу, — не моргнув, ответил Курбанлы.
Однако Караджа подозревал, что редкобородый — частый гость Курбанлы. Но из страха, что ему припомнят прошлый обман, он не решался заговорить обо всем этом…
Во время обеда Мяткерим пригнал пропавших верблюдов. Когда Караджа и Баллы стали угонять их, Ходжамурад тоже поднялся. Сколько ни просил его хозяин переночевать, он не согласился и отправился вместе со своими спутниками.
Тяжело нагруженный осел, семенивший по кривой тесной, улочке, свернул в проем забора и, поравнявшись с домом Мурадгельды, остановился. Вокруг него собрались невестки Мурадгельды и жена, уже почтенных лет женщина. Они бы, наверно, продолжали суетиться возле груза, если бы не раздался окрик Мурадгельды:
— Оставьте в покое осла, займитесь своими делами.
Женщины разошлись. Мерген сиял с осла груз, состоящий из горного козла и десятка куропаток, затем вошел в дом, где ему невестки уже приготовили чай.
Мурадгельды сидел в левом углу кибитки и неторопливо попивал зеленый чай. Поглядывая на него, жена озабоченно думала: «Баллы ушел на пастбище еще вчера утром, а сейчас уже подходит к концу второй день. Бедное дитя… С ним, наверно, случилась беда… Старшие три сына еще перед рассветом отправились на поиски мальчика. А утром ушли и соседи. Но ни от кого нет вестей… Мерген очень любит своего младшего сына. Если он узнает, что Баллы не вернулся, у него сердце не выдержит…»
Мерген поглядел на бледное лицо жены и понял, что она чем-то встревожена.
— Дурджемал, что-то сыновей не видно? Обычно, когда я возвращался с такой добычей, все вокруг радовались. И невестки сегодня грустны. Не случилось ли чего? Все ли благополучно? — спросил он. — Я голоден с самого утра, — добавил он, глядя на жену.
— Доченьки, пойдите и приготовьте отцу что-нибудь поесть. С нами аллах. И от того, что все мы будем вот так печально сидеть, пользы мало, — проговорила она, вытирая кончиком платка глаза.
Мерген поднялся. Накинул на плечи халат и, взяв ружье, глянул на жену, словно спрашивая: «Ну-ка, объясни, что тут у вас происходит». А невестки по-прежнему оставались на местах.
Голос Дурджемал задрожал:
— Баллы-джан еще вчера ушел на пастбище, — тихо заплакала она, — где бы это он мог столько находиться? С ним, наверное, случилась беда.
— Кто-нибудь пошел искать?
— Ребята ушли, соседи тоже отправились, по пока никаких вестей.
Мерген после этих слов молча вышел. Широко шагая, дошел до улицы и увидел приближающееся стадо верблюдов. «Ага, верблюдица здесь, значит и мальчик должен быть где-то недалеко», — подумал он, и лицо его просветлело. Верблюдица узнала хозяина и подошла к нему. Мерген погладил ее по мягкой шерсти, пропуская во двор.
Караджа и Баллы, приблизившись к Мергену, поздоровались.
— Где это вы так задержались? — спросил Мурадгельды.
— Да вот пришлось побывать у нашего «дяди» Курбанлы, — бросил Караджа. А затем со всеми подробностями рассказал обо всем, что с ними приключилось.
— А кто этот Ходжамурад, не узнавали? — поинтересовался Мерген.
— Как-то не решились спросить, а сам он тоже не сказал.
— Тот, кого зовут Ходжамурадом, работает в исполкоме, — вмешался старший сын Мергена.
Под вечер, собра́в вокруг себя сыновей, Мерген сидел возле кибитки на кошме и ел чектырме, приготовленное из джейраньего мяса. Дурджемал поодаль сидела с невестками. До конца ужина никто ни слова не проронил. Когда убрали опустевшие миски и свернули дастархан, все посмотрели на хозяина. Он прочитал молитву.
Ни Мерген, ни его сыновья не были большими любителями чая. Обычно после молитвы сыновья расходились по своим делам. Но сегодня они не спешили уходить. Переглядывались между собой с улыбкой. Мерген понял, что у них есть какой-то разговор к нему.