— Просто вошло в привычку старшего человека по возрасту называть «ага», — оправдывался секретарь.
— Хоть он и старше тебя, но таких, повторяю, не называют «ага». Вопрос, по-моему, ясен. Ну-ка, секретарь, выкладывай свое соображение о Баллы. Может ли он, сын врага, состоять в рядах комсомола и трудиться в колхозе? Вот об этом и выскажись, — снова проговорил парень и сел на место.
Баллы был ровесником Реджепа. Ребята находились издавна в дружеских отношениях. Реджеп знал, как Баллы старается для колхоза, как умело пасет он колхозный скот. Вдруг взгляд его остановился на Баллы, но не надолго. Секретарь тут же отвернулся.
— Мое предложение, товарищи, понятно. Баллы надо исключить из комсомола, — как-то уныло проговорил он и сразу же сел на место.
В комнате стояла томительная тишина. Члены бюро отлично знали, что Баллы и хороший чабан, и просто душевный парень. Поэтому предложение секретаря было для них, как снег на голову. Никто не смел взглянуть на Баллы. Он тоже сидел, наклонив голову и сложив руки на коленях. Снова послышался голос Реджепа:
— У кого есть другие предложения?
Но в комнате опять тягучая тишина. Все сидели с опущенными глазами.
— Чего ты мешкаешь, если нет других предложений, ставь свое на голосование, — снова раздался грозный голос выступавшего.
Члены бюро недобро посмотрели на него.
Сидевший в президиуме незнакомый молодой человек попросил слова.
Реджеп не знал, как зовут гостя, но счел неудобным спрашивать его имя в присутствии всех. И сказал:
— Слово имеет представитель из района.
— Товарищи члены бюро, Баллы ваш односельчанин, ваш колхозник. Вы его знаете лучше нас. Если вы собираетесь исключить его из рядов комсомола, то надо говорить о причинах исключения, о недостатках его, о дурных поступках. Если это кому известно, выступите, расскажите.
Но никто не выступил.
— Может, кто хочет сказать о его положительных качествах?
Но все то же молчание.
И вдруг снова поднимается Реджеп.
— Товарищи, что верно, то верно, Баллы славный парень, отличный чабан, за хорошую работу колхоз его несколько раз премировал. К тому же он отличный следопыт, постоянно помогает заставе в поисках нарушителей границы. Комендатура не раз его награждала за это, — сказал он и, не находя больше слов, замолчал. Немного постоял и сел.
Снова поднялся представитель района:
— Если Баллы умелый чабан, хорошо помогает пограничникам в охране государственной границы, если не разделяет взглядов отца, вероятно, нет надобности исключать его из рядов комсомола, — проговорил он, оглядывая сидящих в комнате.
Члены бюро подняли головы и с радостным удивлением смотрели на незнакомого джигита. Но по-прежнему все молчали. Молчание снова нарушил Реджеп:
— Товарищи, я снимаю свое недавнее предложение. У кого есть какие новые соображения?
Снова длительное молчание.
Наконец, слово взял парень, сидевший в конце комнаты:
— Товарищи, Баллы отличный чабан, скромный товарищ, хороший комсомолец и с отцом не поддерживает отношений. Поэтому нельзя его исключать из рядов комсомола.
Баллы немного приподнял голову и, обернувшись, с удивлением посмотрел да говорившего.
Поручая овец Берды, Баллы обещал: «Завтра обязательно вернусь». Так оно и получилось. И Баллы до полудня пас стадо.
После обеда он сказал своему помощнику:
— Ты паси сам, а я пойлу на заставу. Сообщу Сухову и Иванову об отце. Вечером вернусь.
«Враг. Каким образом мой отец может быть врагом? Он же за всю жизнь никому не сделал ничего плохого. Но где он сейчас? Что такое совершил? Оставил меня одного среди гор… Только с тобой да друзьями я не чувствовал одиночества в этих пустынных местах. Ты же мой единственный покровитель…» Баллы беззвучно плакал по дороге к заставе. И ему стало вроде бы немного легче. Потом, глубоко вздохнув, вытер глаза и произнес: «За границу он не пойдет, не посоветовавшись со мной, наверное, где-то спрятался. Может он скоро вернется…» — успокаивал Баллы себя.
И застава будто не та, что была. Бойцы заняты своим делом. И старшина Иванов как-то печален.