Мерген-ага называл этот источник святым. Полагал, что именно своей святостью хранил он овец от морозов и метелей. Кроме того, в ущелье было много разных боковых углублений, где овцы могли спрятаться от ветров и буранов.
Баллы по примеру покойного отца тоже вначале зимы привел стадо в теплое ущелье. В первое время, видя те места, где часто бывал отец, парень тосковал. Снег еще не выпал, но было холодно, с запада дул ледяной ветер. И в воздухе, что называется, «пахло снегом".
Пастух загнал в укрытие овец и сразу же услышал за своей спиной:
— Баллы, обед готов, наливать?
— Не спеши, Берды, сначала надо умыться, — ответил подпаску пастух и с удовольствием стал плескаться в холодной воде ручейка. Тщательно вытер лицо и руки:
— Берды, если будем живы, то весною, когда в горах травы вдоволь, возьмем с собой по косе и накосим ее целую гору, столько, чтобы на всю зиму хватило овцам, чтобы они не выискивали себе корм под снегом.
— Баллы, видишь вон ту гору? — спросил Берды, показывая рукой далеко на запад.
Баллы посмотрел по направлению его руки и в недоумении пожал плечами.
— Вижу, а что?
— Да то, что гора сена, которое мы накосим, будет еще выше. Есть будешь?
Оба рассмеялись.
Только они взялись за ложки, как на кош приехал Атамурт. После приветствия Баллы пригласил его вместе с ним отобедать. Ага вымыл руки и, вытирая их, сообщил:
— Завтра вечером в колхозе будет общее собрание. Сказали, что тебя на собрание нужно пригласить обязательно. Меня вот специально послали. Я от одного человека по секрету узнал, что меня там куда-то выберут, — добавил он и удовлетворенно улыбнулся.
— Ата-ага, в нашем селе трудно найти более скромного человека. Поэтому не ошибутся, если изберут тебя на любую должность, — серьезно ответил Баллы.
На колхозном собрании Ата избрали бригадиром. Он и в самом деле немало радовался такому событию. Это заметно было по его хорошему настроению, громкому смеху.
Когда перешли к вопросам о животноводстве, все выступавшие обрушились на заведующего фермой. Да его и нельзя было не критиковать. Весной он не позаботился о заготовке кормов. Если зима окажется суровой, колхоз может остаться без скота.
В общем заведующему фермой как следует всыпали, освободили от занимаемой должности, а вместо него избрали Баллы.
В дверях показался старшина Иванов. Он понял, что кого-то куда-то избирают. Спросил. Никто в колхозе, кроме Баллы, не знал, что он говорит по-туркменски. Многие с приятным удивлением обернулись и почти в один голос ответили:
— Твоего друга избрали заведующим фермой.
Иванов искренне поздравил Баллы. А затем сказал председателю колхоза, что следопыта вызывает начальник засланы.
Уже по пути Баллы говорил другу:
— Товарищ Иванов, там нет больше Сухова и мне не хочется ехать на заставу.
— Да, Сухов хороший человек. Он пишет нам письма.
— Его все колхозники любили. А нынешнего начальника почти никто на знает. Слышал, что к некоторым башлыкам он ездит лишь на пирушки.
— Знаешь, зачем тебя вызывает начальник? — по-туркменски спросил Иванов. — Границу перешли нарушители, посыпая свои следы каким-то вонючим порошком. Перед ним даже лучшие собаки оказываются беспомощными. У них притупляется нюх. Начальник заставы сообщил об этом в комендатуру. Комендант сильно обругал его за то, что он не поддерживает связи с окрестными жителями, не знает следопытов. Тогда-то начальник заставы и приказал позвать тебя.
Вскоре они добрались до заставы.
Баллы направился к начальнику. Тот же кабинет, портрет Дзержинского, застекленный книжный шкаф, по нет прежнего хозяина, чуткого, строгого и доброго Сухова. На его месте сидит теперь другой человек. Хоть он еще и молод, но белобрысые волосы уже сильно поредели на макушке. Этот человек резко поднялся и почти крикнул:
— Почему не приходишь на заставу?
Баллы заметил, что рост его не соответствует большой голове и широкому лицу. Может, еще и поэтому он казался маленьким.
— Разве вы звали меня, а я не пришел? — ответил Баллы вопросом на вопрос.
Тот гневно уставился на Баллы.
— Об исчезновении отца ты нам сообщил, но что он нашелся — не доложил. Почему не пришел и не сказал об этом? — снова накинулся он на Баллы. Следопыт даже растерялся перед этими неуместными словами.
— Не знаю, — тихо, еле сдерживая обиду, ответил он.