Когда пришел парень-курд и начал убирать дастархан, Мурадгельды сказал ему:
— Мы сыновья Чорли-бая, если Курбанлы-ага дома, нужно бы ему передать кое-что от отца.
Курд удивленно на нас взглянул:
— Байские сыновья, а не знаете привычек хана. Он, на ночь глядя, не спрашивает у гостей — с чем они к нему пришли. Ведь говорят же: «Лучше утреннее зло, чем вечернее добро». Переночуйте, а завтра после чая он выслушает вас, — ответил курд и, схватив в охапку дастархан, вышел из помещения.
Приближалось время вечернего намаза, гости взяли по кумгану для омовения. Мы пошли без кумганов. Пришлось побродить по улице, пока другие справляли намаз. Было светло, лунно, звезды ярко усыпали небо.
Мурадгельды доволен был сытной едой и, смеясь, проговорил:
— Караджа, если нас так будут угощать и дальше, — давай не уезжать отсюда до тех пор, пока не прогонят.
— Только бы не выдать себя, а то действительно как последних собак прогонят.
— Если завтра встретимся с Курбанлы, что ему скажем, с какого конца начнем разговор? — спросил я.
Неожиданно мы увидели, что из других дверей приземистого длинного дома беспрерывно выходят люди. Показывая на них пальцем, Мурадгельды сказал:
— Смотри, Караджа, сколько людей! У Курбанлы, видать, и других гостей много. Дойдет ли завтра очередь до нас? Встретимся ли мы с ханом? А с чего начинать разговор с ним, для меня ясно…
Когда мы вернулись с улицы, отправление намаза закончилось, и гости пили чай. Мы тоже пододвинули к себе чайники. Напившись чаю со сладким кишмишом, легли на приготовленную для нас постель. А два молодых джигита еще не ложились, их приглушенные голоса доносились до наших ушей. Чернобородый рокотал:
— Если хан-ага завтра даст в рассрочку, я думаю побольше взять товару.
— Конечно, даст, что он не знает нас, что ли? — отвечал ему тонкий голос косе.
Не называя вслух самого товара, они долго о нем перешептывались.
Утром, когда мы вдоволь насытились, в комнату, приветствуя гостей, вошел Курбанлы-хан. Мы видели этого человека впервые. Высокого роста, худой, большой горбатый нос, глаза так вытаращены, что казалось вот-вот выскочат из орбит, лоб немного выдвинут вперед. На нем новая белая рубашка из миткаля, белые штаны, а на плечи накинут домотканный полушелковый халат. Сел рядом с нами, а горбом согнутая спина осталась висеть где-то сзади. После долгих расспросов о жизни, о здоровье, он, наконец, сказал, обращаясь к косе и его товарищу:
— Вас я хорошо знаю, догадываюсь даже зачем вы пожаловали. А вот этих гостей вижу впервые. Поэтому я выслушаю сначала их.
— Хорошо, хан-ага, воля ваша, гость, как завещали деды, слуга хозяина дома, — быстро согласился Косе.
Не обращая внимания на слова косе, хан спросил у нас:
— Откуда приехали?
— Из песков, мы сыновья Чорли-бая, — ответил Мурадгельды.
Курбанлы, не задавая больше вопросов, кивал головой, как бы говоря: «Ну-ну, рассказывай дальше».
— Нас послал отец. Трое наших верблюдов ушли в эти места… — продолжал Мурадгельды.
Курбанлы сразу понял, что нас сюда привело. Он, то ли не слыша последних слов Мурадгельды, то ли не придавая им значения, повернулся к другим гостям. Под черным тельпеком с длинными завитушками щеки его казались сильно вытянутыми и плоскими.
— Найти верблюдов нам нетрудно, дайте, джигиты, за каждого из них по червонцу и все будет быстро сделано.
Эти деньги только поступали в обращение. Мы их и не видели и названия такого не слышали — червонец…
— Хорошо, хан-ага. Мы так и сообщим отцу. Если он согласится, привезем деньги, — вежливо ответил мой напарник.
Затем мы попросили разрешения и вышли. Сделали вид, что направились к пескам, а сами свернули в другую сторону. Возле арыка, протекающего посреди села, под тенистым тополем сели, чтобы обдумать, как быть дальше.
Хозяин говорил нам: «Скажите, что вы мои сыновья, и Курбанлы вернет вам верблюдов…» — И если этот человек нас выгнал, что нам скажет свирепый Таймаз-котур, когда встретимся на его пути, — тревожно раздумывал вслух Мурадгельды.
— Впрочем, Таймаз-котур не убьет нас из-за трех верблюдов, а без них возвращаться никак нельзя.
— Не убьет нас, говоришь? — переспросил я друга. — Да если Таймаз будет уверен, что никто не узнает, или пусть даже узнает, но не будет ему за это мстить, он не остановится даже перед тем. чтобы убить десятерых человек за одного верблюда. Но ты прав, без верблюдов вам возвращаться невозможно. Так что же делать? — спрашивал я то ли у себя, то ли у друга.