Баллы хотел было прямо сказать, что в войну всякое может случиться, но он не захотел огорчать жену и ответил совсем по-другому:
— И обо мне нечего беспокоиться, не пропаду.
Детей утром повели в садик вместе. Отец поцеловал их на прощанье. Вместе с Дурсун подошли к конторе. Там уже много собралось и призывников, и провожающих. Поодаль стояло несколько фургонов, готовых к отъезду в район.
Председатель колхоза произнес напутственную речь:
— Достойно сражайтесь с врагом, а мы тоже будем трудиться для победы, не жалея сил.
Сначала фургоны с призывниками двигались медленно, чтобы не оторваться от провожающих. Дурсун неотрывно смотрела на мужа. Иногда спотыкалась и чуть не падала.
— Берды-джан! Возвращайся живым и здоровым, дитя мое! — вдруг пронзительно крикнула одна из женщин и заголосила.
Дурсун, наверно, тоже бы не удержалась, но рядом послышался голос председателя:
— Курбангуль-гельнедже, да перестань же, стыдно, другие ведь тоже любят своих сыновей.
Фургоны убыстряют ход, приближая разлуку. Если еще кто-либо заплачет, Дурсун тоже не выдержит. Она уже не успевает за фургоном. Молча смотрит на Баллы, стараясь как бы навсегда запомнить облик мужа и друга. А он тоже уже издали улыбается и машет рукой.
Вот и районный центр. Возле военкомата большой сквер. В нем полно молодежи, отъезжающей на фронт. Кого пришел провожать старый, отец, кого старший брат, кого младший братишка. Каждый что-то спешит сказать отъезжающему.
Баллы вдруг увидел поодаль в толпе молодежи Мурада, того самого, которого он встретил в горах, когда охотился на тигра. Он слышал, как Мурад перед собравшимися расхваливал способности Баллы. Следопыту стало неловко. «И зачем это он несет всякую чепуху, да еще и прибавляет». Потом присмотрелся к парню в белом тельпеке. «Да это же он!»
— Курбан, здоровы ли братишка, племянники? Слышал, что вы работаете в колхозе «Социализм».
— Да, верно. И живем не так как прежде. Нам сразу же выстроили дом, целых четыре комнаты. И я, и Чары, и гельнедже работаем в поле. Племянники учатся. Мы все уже умеем читать. У нас есть корова и две овцы. Баллы-ага, не могли бы вы сказать, кто убил нашего заклятого врага косе Моллу? Говорят, он русский? Я хотел бы поехать к нему и поблагодарить. Да побоялся снова подступать к границе. Аннагуль-гельнедже тоже шлет ему слова благодарности, говорит: «Хотя он и русский, но за то. что убил косе Моллу, аллах его не забудет».
Баллы улыбнулся:
— Не знаю, примет ли пограничник Ермаков благодарность аллаха. А Моллу пристрелил действительно он.
На головах ребят вместо лохматых тельпеков появились военные фуражки. На плечах вместо халатов и пиджаков — гимнастерки защитного цвета.
Баллы и Курбан были зачислены в пограничные войска.
Кто-то подошел и обнял следопыта.
— Братишка, поздравляю! — услышал он голос старшины Иванова и, конечно, безмерно обрадовался этой встрече. Возможно, не без участия Иванова Баллы стал пограничником.
Юного Курбана тоже теперь трудно было узнать. Он вроде бы стал и выше, и стройнее в форме пограничника. Они вместе с другими новобранцами попали на заставу Мерданова. Баллы был доволен этим назначением. Он словно бы вернулся в родную семью. И теперь настойчиво и терпеливо обучал новичков профессии следопыта.
Курбан оказался старательным и находчивым парнем. Контрабандистов и других нарушителей границы он ненавидел всем сердцем. Парень цепко лазил по скалам, имел острый глаз. Даже темной ночью видел так же зорко, как Баллы. Однажды они шли вместе с Баллы на границу мимо Черной скалы. Курбан сделался молчаливым.
«Может вспомнил погибших братьев?.. Не буду; ему мешать, пусть вспоминает и их, и злодеяния врага, пусть закаляется сердцем», — думал следопыт.
И тут Курбан попросил:
— Баллы, ты подожди меня немного. — Он опустился к двум могилам, встал на колени и начал что-то говорить, возможно, молитву. Но это была не молитва, а клятва.
«Родные мои старшие братья, Ораз и Непес, вы заменили нам отца, растили и кормили нас, тогда еще. маленьких, клянусь же над нашей могилой, что буду достойно охранять государственную границу от контрабандистов и других врагов, что отомщу нм и за вашу безвинную смерть…»
Он поднялся и пошел за Баллы по берегу ручейка к границе.
ОН НЕ УГОМОНИТСЯ
Подруги все лето готовились к экзаменам. Ходили в мединститут на консультацию. Сона теперь по ночам не садилась за станок, а читала нужные ей книги. Иногда задумывалась: «Скоро вернется отец, что тогда будет. Он ведь не говорил «не поступай в институт». Сказал только: «Сюда больше не заявляйся, не приноси передач».