Сержант озадаченно переглянулся с Джамбалой, и Мэделайн скривилась:
— Вот, воистину так и проходит слава земная, — она даже хмыкнула. — Мой муж Эдвин Хоксли был проповедником, основателем Храма Истинной Веры, — она махнула рукой.
— А-а, это та секта? Пастор Хок? — сержант покрутил головой и, видя, что Джамбала по-прежнему ничего не понимает, пояснил: — Он объездил несколько штатов со своим шоу. Говорили, просто зомбировал паству и обирал её. В конце концов поднялась шумиха, и его арестовали.
— Я тоже была в числе его овечек, — устало бросила Мэделайн и потёрла ладонями измученное лицо. — И тоже отдала ему всё своё имущество, но я была красотка хоть куда, и он даже женился на мне. Он был очень обаятельным, гадина.
Сержант кивнул:
— Понятно. Теперь я всё вспомнил. Шумная и грязная была история с его осуждением и смертью. Так он и здесь успел побывать?
— Он действительно умер? Здесь? — подал голос Джамбала.
— Нет, здесь его арестовали, а через неделю он умер в тюрьме. Инфаркт. Я называю это божьей карой, — сухо проговорила Мэделайн. — У нас с Эдди отобрали последнее, описали имущество, чтобы вернуть деньги тем, кого он обобрал. Был страшный скандал, нас полоскали все, кому не лень. Не было смысла доказывать, что и я стала его жертвой. Я сменила фамилию, переехала к бабушке и… где и кем только не работала, чтобы Эдди ни в чём не нуждался.
Джамбала чувствовал, что она говорит чистую правду. Она и раньше ему не врала, когда рассказывала о себе, просто умолчала обо всех этих неприглядных подробностях.
— А эта церковь, при чём она тут? Тайник? — резко спросил сержант. — Как вы о нём узнали? Ведь вы не знали о нём, верно? Что там лежало?
— Я ведь уже сказала, — хмуро проронила Мэделайн. — Наследство Эдди. Последнее, что у нас ещё оставалось: ценные бумаги на кругленькую сумму. Да, вы правы, сержант, я не знала о существовании этого тайника. Иначе помчалась бы сюда ещё четыре года назад, — она со всхлипом втянула в себя воздух. — Но на меня вышел подельник Хока.
— Подельник? — перебил её сержант, нахмурившись, и женщина кивнула, заметив, как его покоробило это жаргонное словцо:
— Митч. Он сидит в тюрьме, где должен был сидеть и Хок, просто он там как-то ещё отличился, кого-то пырнул ножом, что ли. Он был гадкий человечишка, я всегда его боялась, — вырвалось у неё. — А он смотрел такими масляными глазками… впрочем, неважно. — Она глянула на Джамбалу: — Важно, что он разыскал меня через администрацию тюрьмы, бог знает каким образом, я думала, меня уже никто не найдёт. Вдова Хоксли тоже умерла. Но Митч сказал по телефону, что неизлечимо болен, из тюрьмы не выйдет и хочет мне кое-что сообщить. — Она перевела дух и посмотрела на свои исцарапанные жёсткие ладони. Да уж, она действительно бралась за любую работу, с уважением подумал Джамбала.
А Мэделайн продолжала почти бесстрастно:
— Я приехала туда… в Грейстоун… знаете, где это? Ну вот, и нам разрешили поговорить. Через перегородку, по телефону. И Митч сказал, что, мол, Хок оставил кое-что в этой церкви. Под полом за скамьями. Мол, Хок мне — ну то есть мне, своей жене, — не доверял, хотел со мной развестись, считал меня шлюшкой. — Она снова скривилась, будто проглотила что-то горькое. — И припрятал кое-что на чёрный день тут под полом, как раз перед тем, как его арестовали. Значит, наврал. Подонок, чтоб ему обосраться. У вас не будет закурить? — внезапно спросила она сержанта, и тот без слов протянул ей початую пачку сигарет и зажигалку.
Сам тоже взял одну. Они курили, а Джамбала смотрел на них. Тяжёлая, однако, жизнь у женщин ванисуйю. Без помощи Великого Эму, без помощи общины. Одни в целом свете.
— Я прошу прощения, — Мэделайн гордо вскинула голову под его сочувственным взглядом. — Я могу извиниться и отработать урон, нанесённый этой церкви. Я напугала пастора? — Она снова посмотрела на свои руки, в пальцах у неё тлела сигарета. — Я могу тут, например… полы помыть.
— Идите, — хмуро проворчал сержант. — И впредь не грешите. Идите к сыну. Моё почтение, мисс Хаксли.
Она кивнула и легко направилась к двери, тенью проскользнув в неё. Секунда — и её как будто здесь не было.
— Вы тут курили?! — с укоризной спросил кто-то от порога. Вспыхнул свет — это был пастор Джексон, помятый, зевающий, моргающий отёкшими веками. Он походил на внезапно разбуженную сову, пришло Джамбале в голову.
— Я искренне извиняюсь, — сержант прижал руку к груди. — Мы… э-э-э… раскаиваемся. Злоумышленники больше не придут, вас никто не потревожит. Джамбала? Бери свои пирожные и пошли. Мамке, что ли, отнесёшь? Пошли, пошли к нам, переночуешь, утром съешь их с чаем, а Глори тебе ещё напечёт, — он похлопал следопыта по плечу. — Мы с тобой молодцы.