На стульях у широкого занавешенного окна разместились двое оперативников: серьезный, в модном пальто, Снегирев и флегматичный, но очень сильный физически Костя Степанов.
- Полный порядок, - просиял Маренгоф, пожимая холодные руки старшины и постового. - Теперь нас будет вполне достаточно. Понятыми возьмем дворников.
Показывая начерченную им схему, он принялся разъяснять суть дела. Оно заключалось в следующем: по поступившим сведениям, на втором этаже дома в квартире шестьдесят восемь, скрывается опасный преступник. Точно известно, что бандит вооружен пистолетом, поэтому при задержании его необходимо соблюдать осторожность.
Федерякин не вполне доверял сказанному. Он помнил за время службы в милиции не один выход "по поступившим сведениям", когда долго готовились к операции, планировали, распределяли функции и обязанности, а на самом деле информация оказывалась ложной.
Поэтому он отнесся к сообщению Маренгофа весьма скептически.
Ему поручали охрану двух окон второго этажа, откуда мог выпрыгнуть преступник. Замаскировавшись за кладкой дров, старший сержант добросовестно и терпеливо ждал, не спуская глаз с окон. Это напряженное ожидание как-то усиливало его веру в то, что бапдит в доме все же ночует и выскочит обязательно во двор через окно, к нему в руки.
Стоя неподвижно, он слышал, как с улицы тихо скрипнула парадная дверь. На лестнице послышались осторожные шаги. Это главная опергруппа поднималась на второй этаж. С улицы караулил окна старшина Севастьянов. Вот и затихли шаги на лестнице. Значит, Маренгоф со своими ребятами дошел до квартиры и звонит.
Знал Федерякин по опыту и другую истину: если в квартире все в порядке, то хозяева откроют быстро.
Если же там действительно спрятался преступник, то звонить придется долго. Таков уж закон природы, что ли...
И вдруг старший сержант отчетливо увидел, как одно из окон блеснуло в темноте стеклами и бесшумно открылось. На стене образовался темный, как пропасть, четырехугольник. В центре его качнулось светлое пятно.
Федерякин догадался, что это лицо человека. Прежде чем спускаться или прыгать со второго этажа, человек высматривал, где ему лучше приземлиться. Видимо, он торопился, так как буквально через три секунды его фигура оторвалась от подоконника и стремительно полетела вниз. Глухо стукнули каблуки о булыжник. Подогнутые ноги хорошо самортизировали. Руки, расставленные при полете, как крылья коршуна, показались милиционеру непомерно длинными. Когда человек, поднимаясь, опустил их, в правой руке отчетливо блеснул продолговатый предмет.
- "Оружие", - понял Федерякин, замирая от чувства предстоящего поединка и не двигаясь с места.
Дальнейшие его действия теперь зависели от поведения преступника - куда он пойдет! Хотя Федерякин и не считал себя трусом, но безрассудно выскакивать первым из укрытия и идти один на один с вооруженным бандитом дело это нешуточное. Сейчас он пожалел, что так бесцельно потратил те несколько минут, пока стоял за кладкой дров. Надо было обдумать хоть какой-нибудь план действий. Как сейчас поступить? Окно, из которого выскочил преступник, закрылось, а в другом загорелся слабый свет. Значит, Маренгоф в квартиру мог еще и не зайти. Окликнуть сейчас бандита? Он нажмет на спусковой крючок своего пистолета.
Схватиться врукопашную тоже рискованно: видно, что преступник обладает большой физической силой и хорошо тренирован. Спрыгнуть на булыжник со второго этажа и сразу встать на ноги может далеко не каждый.
Неожиданно бандит направился в сторону Федерякина. Видимо, этот темный уголок за дровами привлек и его - оттуда незаметнее можно было проскользнуть в соседний двор. Как только он поравнялся с кладкой дров, старший сержант прыгнул на него сбоку, рассчитывая выбить оружие. Но в темноте он неточно рассчитал прыжок. Пальцы сжались на самом суставе, и провести выверт руки при таком захвате оказалось делом неосуществимым.
- Отвяжись, гад! Пристрелю, как собаку, - зашипел грубый, пропитый голос.
Рука бандита начала медленно поворачиваться в сторону милиционера. Федерякин с ужасом увидел перед собой дуло пистолета. Не имея силы согнуть крепкую, словно деревянную руку, он решил применить другой прием самбо сделать "рычаг". Но бандит и тут опередил его: изловчившись, он стукнул ногой по колену милиционсра. Нога поскользнулась, и он, потеряв равновесие, начал падать, не выпуская, однако, руки противника.
Выстрела он не слышал, только увидел ослепительно белую вспышку и почувствовал что-то горячее на шев.
Видя, что остался невредим, старший сержант вскочил на ноги первым. Левой рукой он ловко перехватил пистолет бандита, а правой изо всей силы ударил его в подбородок. Коротко лязгнули зубы. Преступник охнул, покачнулся, но устоял. Не теряя времени, Федерякин ударил его второй раз, по мягкому плоскому носу. Нога бандита запуталась в проволоке, ограждавшей цветочную клумбу, и оба они упали на землю. При падении преступнику удалось освободить правую руку с зажатым в ней пистолетом. Не обращая внимания на навалившегося сверху милиционера, он лихорадочно пытался передернуть затвор: после первого выстрела патрон пошел на перекос.
Федерякин впервые за несколько секунд схватки увидел близко перед собой широкое лицо бандита, мелкие, оскаленные по-собачьи зубы и почувствовал его горячее, с хрипом и присвистом, дыхание. Правая рука сама собой наткнулась на грубую кожу кобуры. Он расстегнул се и схватился за зубчатую рукоятку семизарядного нагана-самовзвода. И в тот момент, когда старший сержант уже взвел курок, а бандит размахнулся пистолетом, рассчитывая нанести удар по голове милиционера, что-то тяжелое и черное вклинилось между ними. Федерякин был оттеснен в сторону. На широченном плече рядом с собой он увидел старшинский погон. Неизвестно откуда взявшийся Сватухип без особого труда вывернул из руки бандита плоский "ТТ".
Подоспел к месту схватки и Костя Степанов, избравший прямой путь из квартиры через окно. А из подъезда во двор дома бежали остальные участники оперативной группы.
- Жив? - спросил Маренгоф, ощупывая Федерякина.
- Кажется, жив, - тяжело дыша, ответил милиционер и слабо улыбнулся своим, - только шея горит, как в огне.
- Пожалел я его, гаденыша, - подал хриплый голос бандит. - Это вы должны учесть при проведении следствия.
- Хороша жалость - стрелял в упор. Воротник шинели разорван пороховыми газами, - распаляясь заговорил Снегирев. Он скользнул лучом карманного фонарика по спине старшего сержанта. - Счастье Федерякина, что пуля не в затылок попала, а пробила рукав и вышла наружу. В рубашке, видно, родился.
Маренгоф лично обыскал задержанного, за голенищем сапога у преступника оказался финский нож.
В нагрудном кармане пиджака - объемистый бумажник с деньгами. Отдельно, в мешочке, сложены драгоценности: золотые часы, серьги, брошь, монеты царской чеканки, золотые кулоны...
- Остальное барахлишко сплавил? - спросил Снегирев.
- Не твое дело, щенок! Ведите скорее в камеру, спать зверски хочется.
- Теперь торопиться некуда. Поспишь и отдохнешь, Робинзон. Погулял, и будет, - перебирая содержимое бумажника, приговаривал Маренгоф.
- Так это тот, что Петру голову проломил?! - вскрикнул Федерякин, делая шаг в сторону Робинзона. - Ах ты гадина!
- Тот самый, только бороду сбрил, - подтвердил Маронгоф.
Дорогу старшему сержанту преградил Сватухин.
- Не надо горячиться. Бандита осудят, Бадраков поправится, и все будет хорошо, - уговаривал он старшего сержанта. - А я узнал от дворника, что вы ушли в этот дом. Дай, думаю, подойду на всякий случай. Командир в книжке отметит, с тобой повидаюсь. А тут, видишь, какое дело, хорошо, вовремя подоспел... Но такой уж Сватухин безнадежный человек, как некоторые считают. Правда, на гауптвахту тогда меня за дело посадили, подурацки девицу упустил...
За спиной Робинзона шагал с пистолетом старшина Севастьянов. У дома стояла милицейская машина...