— Мне нужны снимки формулы ZCX, — заявил Радниц. — Задача сама по себе несложная, а с моей помощью это вам и вовсе не составит труда. — Он извлек из ящика маленький фотоаппарат в кожаном футляре, застегнутом на «молнию». — Камера работает автоматически. Положите запись формулы на плоскую поверхность и снимайте сверху. Сделайте десять снимков. Фотоаппарат с пленкой принесете в отель «Хилтон» в Вашингтоне и отдадите мистеру Линдсею. Когда он удостоверится, что все в порядке, то вернет вам негативы со всей мерзостью. Понятно? Если вы откажетесь, копии будут отосланы известным вам людям.
— Как… откуда у вас эти фотографии? — хрипло прошептал Крейг.
Радниц пожал плечами:
— Ваш дружок, Джерри Смит, работает на меня, как и многие другие. Берите аппарат и уходите.
— Формулу нельзя расшифровать, — вымолвил Крейг в отчаянии. — Это известно всем. Вы заставляете меня…
— Вы должны быть в отеле «Хилтон» через неделю, двадцать шестого октября. Если не будет формулы…
Радниц покинул комнату.
Джонатан Линдсей вел дела Радница в течение десяти лет, получая сто тысяч долларов ежегодно. Каждый доллар из этой суммы он отрабатывал на совесть. Ему было уже шестьдесят лет, но он сохранял первоклассную форму: был строен, не пил и не курил. Острый, проницательный ум уживался в нем с полным бездушием. Учтивый, обходительный, с прекрасными манерами, он был завсегдатаем посольских приемов. Его связывали дружеские отношения с членами царствующих домов Европы.
Для Радница, который предпочитал держаться в тени, Линдсей в качестве фигуры прикрытия был неоценим. В наиболее важных делах Радниц разрабатывал для Линдсея инструкции, а тот претворял их в жизнь с неизменным успехом.
Линд сею нравились роскошные гостиницы, ведь всю жизнь он кочевал из одного отеля в другой. Атлантику он порой пересекал раза по три в неделю. Он разъезжал по всей Европе, заключая сделки и соглашения. В самых лучших гостиницах его обслуживали по первому разряду, поскольку знали, что привычки считать деньги он не имеет.
Двадцать шестого октября Линдсей сидел в холле отеля «Хилтон» в Вашингтоне. Он лениво наблюдал за окружающими, сложив красивые руки на коленях. Бледно-голубые глаза рассматривали входящих и уходящих людей. «Кто они? Как зарабатывают на жизнь?» — размышлял он. Линдсей всегда проявлял интерес к людям — бедным и богатым.
Около трех он заметил Алана Крейга, который вошел в отель и нерешительно озирался. Линдсей неторопливо изобразил приятную улыбку и пошел к нему. Мысленно он отметил, как плохо выглядит Крейг. Дурачок наверняка почти не спал. Что ж, это неудивительно. При такой жизни рано или поздно наступает расплата.
— Добрый день, Алан, — мягко поздоровался Линдсей, однако руки не протянул. — Ты точен, как всегда. Давай поднимемся в мой номер.
Крейг взглянул на него застывшим и отрешенным взглядом. Он молча последовал за Линдсеем и не раскрывал рта до самых дверей номера.
— Надеюсь, все в порядке, — сказал Линдсей, закрыв дверь.
Не говоря ни слова, Крейг достал из кармана фотоаппарат в кожаном чехле и протянул его Линдсею.
— Посиди, я тебя долго не задержу. Хочешь выпить?
Крейг молча покачал головой и сел.
— Извини. Постараюсь все сделать как можно быстрее.
Линдсей ушел в ванную. Там было все необходимое, включая химикаты и красный свет. Линдсей работал сноровисто: проявил пленку, закрепил ее, промыл и, включив обычный свет, рассмотрел негатив под мощной лупой.
«Прекрасные аппараты у этих японцев», — подумал Линдсей, рассматривая идеально четкие кадры. Довольный, он повесил пленку сушиться и вернулся в гостиную.
Крейг сидел с белым, изможденным лицом.
— Превосходно, просто превосходно, — отметил Линдсей. Он открыл ящик письменного стола, извлек оттуда толстый конверт и отдал Крейгу.
Тот смотрел на содержимое конверта невидящими глазами. Внутри лежали негативы и снимки.
— У вас не осталось копий? — выговорил он, взглянув в спокойное лицо Линдсея.
— Милый мой, надо бы лучше разбираться в людях, — спокойно заметил Линдсей. — Сделка есть сделка. Все по-честному.
Крейг задумался, потом обреченно кивнул.
— Да… извини. — Он смутился. — Но все это не имело смысла. Я… я никогда не дал бы вам формулы, не будь я убежден, что ее невозможно расшифровать. Никогда. Понятно? Все это бессмысленно. Ее не расшифруешь!
— Я понимаю, — мягко произнес Линдсей. — Впрочем, не важно. Моему патрону понадобилась формула. Что он будет с ней делать — не наша забота. Мы ее достали. И ты получил то, что хотел. Дело закончено. Спасибо.