— Так что, вашбродие, англичашки бузотёрят!
Язык тоже не выдавал в новоприбывшем подданного повелителя правоверных.
— Тех, кто на палубе, мы уняли, уложили мордами вниз, и турок приставили стеречь. А те, что в низах сидят, — лаются, ломятся наверх, стреляют из люков. Что прикажете делать? Может, македонок им туда набросать?
И продемонстрировал (почему-то адмиралу) чугунный, размером с крупное яблоко, шар с торчащим коротким фитилём.
Венечка сложил руки на груди.
— Как видите, ваше превосходительство, мы неплохо подготовились к этой вылазке. Македонки — возможно, вам незнаком этот термин, так балканские патриоты называют свои самодельные бомбы — тоже начинены пироксилином и эффект производят довольно серьёзный.
Хорнби живо представил, что натворят несколько бомбочек в тесных, забитых человеческими телами межпалубных помещениях. Его передёрнуло.
— Так вы решайте, пока не поздно, — продолжил лейтенант. — А ты, голубчик, — он обратился к боцману, — распорядись накрыть люки чехлами, что ли, да навалите на них чего потяжелее. Пусть посидят, одумаются. Только посматривайте, как бы в орудийные порты не повылезали, потонут ещё сдуру!
Усач понятливо кивнул и застучал башмаками по трапу. Лейтенант повернулся к Хорнби.
— К тому же посмотрите вот туда…
И указал на медленно сереющее небо. На его фоне у входа в гавань вырисовывались мачты и трубы боевых кораблей.
— Эскадра Хасан-паши, — прокомментировал русский. — Это на случай, если вы, ваше превосходительство, заупрямитесь всерьёз. Я понимаю, глупо сравнивать выучку турецких и британских моряков, как, впрочем, и мощь флотов Османской и Британской империй. Но здесь и сейчас они превосходят вас числом по меньшей мере вдвое. И это не считая береговых батарей Измита, которые тоже, надо полагать, не станут сохранять нейтралитет.
— Вы застали нас врасплох, — ответил адмирал. Голос его был бесстрастен, но глаза не обманывали — тусклые, потухшие, они были налиты безнадёжностью и отчаянием. — Все мои офицеры, кроме вахтенных, на берегу. Как, впрочем, и матросы. На броненосцах остались стояночные вахты и те, кто наказан за всяческие провинности. Увы, в этой гнусной дыре разложение команд идёт невиданными темпами…
— Старые добрые традиции королевского флота, — насмешливо сощурился лейтенант. — Плеть, ром и содомия[2], не так ли? Да, наивно было бы ждать от них самопожертвования…
Тишину снова разорвали выстрелы — на этот раз палили на «Инконстане».
— Кому ещё неймётся… — начал брюзгливо лейтенант, но договорить не успел. Громовой рык взрыва заглушил все прочие звуки. Над фрегатом вырос огненный столб, огненно-яркий в предрассветном сумраке. Остелецкий видел, как повалилась за борт грот мачта, как обречённый фрегат лёг на правый борт и стал стремительно погружаться в неглубокие воды гавани.
— Это не ваши мины, — прохрипел Хорнби. Ладони его, покрытые с тыльной стороны редкими седыми волосками, судорожно сжимались и разжимались. — Коммандер Мак-Класки предпочёл смерть бесчестью.
Лейтенант коротко глянул на собеседника.
— Вы ему завидуете?
Гул голосов на палубе перекрывали короткие, требовательные команды на русском и турецком языках.
— Как видите, ваше превосходительство, матросы решили пожить ещё немного, — холодно заметил Остелецкий. — И не стали дожидаться вашего позволения сдаться. А я ведь вас предупреждал!
Хорнби дёрнулся, будто его кольнули шилом, и повернулся к лейтенанту. Лицо его приобрело тёмно-морковный цвет.
— Вы… всё, что вы тут творите, — это бесчестно! Это против правил цивилизованной войны!
— А науськивать нигилистов на убийство государя — это честно? А устраивать кровавую бойню в чужой столице — это не против правил?
В глазах русского сверкала такая ярость, что Хорнби невольно вздрогнул.
— Вы не сможете доказать…
Остелецкий пожал плечами.
— Я и не собираюсь, ваше превосходительство. Пусть в этих тонкостях разбираются дипломаты и историки. Лет эдак через пятьдесят. А сейчас начинается самое интересное. Правда, вы не сможете принять в этом участие — но и в положении зрителя, согласитесь, есть свои преимущества. Или вас больше привлекает выбор сэра Эстли Купера?
Физиономия адмирала сменила морковный оттенок на королевский пурпур. Намёк на командующего эскадрой специальной службы, пустившего себе пулю в лоб после сдачи эскадры специальной службы, был слишком прозрачен.
— Да как вы смеете?! Мальчишка…
— Смею, ваше превосходительство, ещё как смею. Vae victis[3] — так, кажется, у Тита Ливия?