– Нет, – было ответом, а я просто застыла. В смысле не лечил? А кто тогда все это время находился рядом с лордом Брайем? Ведь не мог же посторонний человек выдать себя за целителя? Кто-нибудь бы заметил это!
Внимательно осмотрев труп лежащего на столе мужчины, я недоуменно перевела взгляд на душу. Судя по состоянию тела, даже с учётом нахождения его в канаве за городом, оно не выглядело как труп, который провалялся в нем больше недели, да даже если бы его держали в каком-то другом месте все это время, до момента пока не вкинули, он бы разложился намного больше чем тот, что лежит прямо сейчас передо нами.
И вот тут тогда возникала дилемма. Как я уже говорила ранее душа никогда не врёт, тогда почему она не помнит о том, что лечила лорда Брайя?
В это время пока я находилась в раздумьях и не понимала сложившейся ситуации, душа начала понемногу темнеть. Она ответила на три безопасных вопроса и дальнейшее пребывание в мире живых отрицательно сказывалось на ней. Но лорд Крей не отпускал ее.
Наоборот он задал еще один вопрос:
– Ты помнишь последнюю неделю?
– Нет, – получил он в ответ и тут душа закричала. Это действительно был крик, режущий по ушам, похожий на скрип метала по стеклу. Как будто кто-то от души провёл ножом по тарелке. Зубы свело, в ушах зазвенело, сразу захотелось закрыть их и сбежать отсюда подальше, дабы не слышать этот мерзкий толи вопль толи скрип. Но я, стиснув зубы, осталась стоять на месте.
Лорд же видимо решив больше не пытать беднягу начал читать заклинание усмирения.
– Et cum ignoscitur ademptis ac tenebras ut auferat atque meam, – постепенно с каждым словом душа начала успокаиваться и понемногу светлеть. Когда душа приняла свой первоначальный вид Крей начал читать второе заклинание для успокоения и упокоения. – May veniet pax tua et anima mea deorum habeas, et misericordiae accipit animam summae rei pueri sui.
За всем этим действием я наблюдала с непредвзятым любопытством. По правде говоря, я вообще впервые наблюдала работу некроманта по допросу души. Обычно все это происходило без нас и нашего участия, а нам выдавали только готовый отчет.
Когда мужчина закончил, он накинулись уже бесполезное покрывало на труп и задумчиво уставился на него. Я тоже размышляла над всей полученной информацией. Выходило так что целитель не знал и не видел того, кто его убил, еще больше настораживало то что он даже не помнил, как лечил лорда Брайя.
– Это получается, что, когда Войт лечил Брайя, души в ней уже не было и кто-то контролировал пустую оболочку? – спросила я у Крейя, поскольку не понимала, как вообще такое возможно.
– Получается, что так, – задумчиво ответил мужчина.
– Но как такое возможно? – все равно не понимала я. Ведь тело без души — это мёртвое тело. Поднять его может только некромант, но даже это не уберегает его от разложения. Оно продолжает умирать, как если бы труп просто лежал на свежем воздухе. А тут явные признаки двух максимум трех дневной давности смерти.
– Мы думали невозможно уничтожить все поселение одновременно, как, впрочем, и все поместье. Но это оказалось возможно. Так чему удивляться, что кто-то контролировал тело без души и оно было как живое, – произнес мужчина в ответ на мой вопрос и направился на выход из морга.
М-да загадка какая-то. Хотя если предположить с чем мы имеем дело, то чему удивляться. Вот только это опять тупик, а значит мы не на шаг не продвинулись.
Когда мы вернулись обратно в кабинет лорда Крейя, он не стал садиться за свой стол, а лишь собрав документы, убрал их в ящик стола и направился обратно на выход. Заметив мой недоуменный взгляд, он произнес:
– Едем домой. Смысла оставаться здесь больше нет, да и поздно уже, а завтра предстоит тяжелый день и вечер.
Тут с ним было сложно поспорить. Перед завтрашним балом необходимо было отдохнуть и отоспаться как следует, иначе к середине вечера я просто свалюсь с ног. А в том, что сутки предстоять тяжелые сомневаться не приходиться, что говорить, одно только воспоминание о портнихе с утра, заставляет меня содрогаться.
Больше задерживаться в управлении мы не стали и поехали домой. Вечер прошел спокойно, каждый провел его у себя в комнате.
Не знаю, чем занимался мужчина, а вот меня Трина заставила не меньше полутора часа принимать ванну, при этом постоянно намазывая тело какими-то веществами, которые я как не пыталась, инфицировать не удалось. Кроме того, страдало не только тело, но еще волосы. В них тоже раз за разом втирались какие-то пахучие масла, шампуни и тому подобное. После экзекуции подверглись ногти, как на руках, так и на ногах. А потом Трина как-то странно ухмыляясь достала странного вида полоски, которые налепив мне на ноги и не только с остервенением начала отрывать. Как я сдержалась и не заорала от боли не знаю, но к концу всех этих процедур я была уже никакая и сил хватило только завалиться на кровать и отрубиться.
А вот утро выдалось запоминающимся. Трина не говоря не слова, стянула с меня одело, забрала подушку и спихнула с кровати. От такой пробудки, я маленько прифигела, но даже ничего сказать не смогла, так как даже рта открыть не успела. Не обращая внимания на мой заспанный, злой взгляд, девушка впихнула мне в руку кучу тюбиков и в приказном тоне скомандовала идти умываться, при этом пихая, заторможенную и шокированную меня, в сторону ванной комнаты. Ошалевшая я только и успела спросить который час, когда перед носом закрылась дверь ванной. И только после этого, из-за закрытой двери мне сообщили, что уже одиннадцать утра и в скором времени должна прийти портниха.
Что ж ладно. Бал начинается в шесть вечера времени еще полным-полно. Так я думала, поэтому не торопясь, начала приводить свое лицо в приличное состояние, следуя указаниям служанки и нанося друг за другом все средства, которые мне впихнули. К концу всех процедур, под глазами пропали круги, разгладились мимические морщинки, которые появились от нездорового образа жизни, да и в принципе вся кожа засияла здоровым блеском, даже появился небольшой румянец.
Когда я вышла из ванной комнаты Трина уже принесла завтрак, а сама прибиралась в комнате мельтеша туда-сюда. Стараясь не путаться у нее под ногами, дабы не нарваться под горячую руку, я пробралась к столику и принялась за еду. Не спеша завтракая, я наблюдала за служанкой и раздумывала над сложившейся ситуацией с четвертым всадником.
Вообще ситуация с всадниками выглядела немного странной. Что я за все это время поняла так это то что изначально первого всадника призвал не орден, а какой-то отдельный человек. Это уже после, в течении длительного периода, вокруг Лжеправидности сформировался его личный орден. Возможно именно для этого и был вызван первый, чтобы найти последователей, которыми в легкую можно управлять. А значит не сложно предположить, что и остальных всадников призывал тот первый, и если это был не он сам, то кто-то действовавший с его подачи, если не приказа. Только вот кто? Кто обладал такой силой и властью, что б призывать всадников и оставаться не замеченным? Кто руководить всем представлением из-за кулис?
Из размышлений меня вырвала открывшаяся дверь и влетевшая в комнату знакомая стайка девушек. За девушками в комнату вальяжно вплыла главная портниха Империи и, остановившись посреди комнаты, кивком поприветствовала меня. Я, встав поприветствовала вошедших в ответ и немного напряглась, предчувствуя не один час экзекуции.
Предчувствие меня не подвело. Следом за портнихой вошли двое мужчин аккуратно неся манекен с шикарнейшим платьем. Правда я сначала не поняла, что это было именно мое платье, потому как, то платье которое они планировали в начале, отличалось от того, что сейчас видели мои глаза. А видели они совершенно удивительное и очень откровенное чудо. То платье, которое планировали, рисовалось, более плотным и держащимся только на предплечьях, да и не такое откровенное.
Сейчас же я видела перед собой легкое темно синее платье, с вышитыми на нем узорами серебристого цвета, тут слава богу ничего не изменилось, только сменили сатин на шифон. Платье держалась на широких бретелях из шифона, который переходил на лиф платья и спускался до самого подола. Вырез у платья, с передней стороны был на сантиметра два-три ниже груди, а вот сзади аж до самой поясницы. Шифон по лифу был присборен в виде некой кайми и создавал видимость легкости, а сзади от плеча и до пола шел шлейфом. Юбка и корсет, точнее то что от него осталось, были вышиты крупным узором серебристой нитью. Юбка была пышной, но не огромной, а в меру, с вышитыми на ней узорами. И все это творение венчала накидка из того же шифона и с узором, которая ни черта не прикрывала, а наоборот притягивала глаз.