— Спокойно, уважаемый Пьеро, — вздохнул Френн, похлопав побледневшего механика по плечу (Пьеро, сообразивший, что сболтнул лишнего, от этого жеста старшего инквизитора едва не потерял сознание от ужаса), — я уже имел удовольствие познакомиться с этими вашими колдунами. И уже в курсе, что они всем помогают и вообще мировые парни, да, да. — Инквизитор вздохнул. — И вообще я тут не как официальное лицо, поэтому заканчивайте трястись. Вот, к примеру, Фигаро… Фигаро? Вы что там такого увидели?
А следователь всё не отрывал взгляд от горы, невероятной, непостижимой горы, чья расколотая вершина прорывала облака. Сияло солнце, но у подножья Рогатой собирались тучи — тяжелые, серые, словно гора, не желая показываться людям на глаза, решила запахнуться в тёмный плащ из волчьей шерсти. От горы веяло чем-то таким, что у Фигаро затряслись поджилки, и… пальцы? Ну да, конечно, пальцы. Знакомый, слишком знакомый холодок, точнее, обжигающий холод, пульсировавший в такт ударам сердца — там что-то было, на этой горе, что-то древнее, чуждое, но… знакомое? Да, знакомое, хотя знакомиться с этим «чем-то» ещё ближе следователю не хотелось. Если Белая вершина скрывала тайну, то Рогатая гора дышала силой, и сила эта была недоброй. И ещё — Фигаро уже научился понимать смысл этой холодной дрожи в пальцах, отзвука Договора Квадриптиха — чем бы эта сила ни была, она имела прямое отношение к той черноте, за которой они сейчас охотились, и которая, в свою очередь, охотилась на них.
Демон был здесь, но когда? Давно? Недавно? Спал там сейчас, среди трещин и каменных разломов в какой-нибудь смрадной норе? Чушь: Демон выдворен из этого мира — по крайней мере, на время. Но след этой твари, что-то, имеющее непосредственное к ней отношение, было там, между каменными «рогами», и игнорировать голос Договора было глупо.
«Тут ведь вот в чём дело: глупо, не глупо — вопрос так даже не стоит, — раздался в голове у следователя знакомый голос. — Вам всё равно придётся переться туда. Хотя бы за информацией. Корень проблемы в том, что вы — даже Мерлин — понятия не имеете, что именно вам противостоит. Старик называет нависшую над миром тень «Демоном», но на самом деле никто не знает, что это. Этого даже Квадриптих не смог выяснить в своё время. Поэтому-то Артур и не противится этой безумной идее: найти Луи де Фрикассо. Просто у вас не осталось альтернатив»
«Заткнись, — беззлобно отозвался Фигаро, — или помоги. А нотации читать мне не надо. Я следователь ДДД. Моё дело — домовым мозги вправлять, а не гоняться за всякой древней чушью, что грозится уничтожить мир. Я плохо плаваю, медленно бегаю, не очень хорошо стреляю, и до магистра Других наук мне, скажем так, далеко. И я, откровенно говоря, вообще не понимаю, что я здесь делаю. На моём месте должен быть комиссар Пфуй или Стефан Целеста. Так что, будь любезен, не капай на мозги. И без тебя тошно»
Голос в голове усмехнулся, и опять исчез — уснул? Ушёл? Бес его знает.
Фигаро обернулся к Френну и сказал:
— Идёмте, господин инквизитор. А то у господина следователя задница замёрзла. Не будем заставлять командира «Дубин» ждать.
Если бы командир отряда Белой Гвардии «Шипастые Дубины» Анна Гром была мужчиной, то следователь хотя бы приблизительно мог бы представить, чего им ожидать: злой, сухой, поджарый мужик с лицом как… ну, вот, к примеру, как у магистра Целесты. Белый камзол, белые сапоги — все в Гвардии носили только этот цвет — шпага без ножен, трубка. И шляпа. Обязательно шляпа: загнутые кверху поля, медная пряжка, белая лента, за которой по старой солдатской примете торчит сломанная спичка, или ржавый гвоздь. Или, например, так: огромный как бык головолом с квадратной челюстью и грустными глазами; эдакий вечно печальный Голиаф, способный ударом кулака убить на месте медведя, но виртуозно играющий на рояле… Эх, подумал Фигаро, ну и образ — хоть сейчас в какой-нибудь детектив для девиц. Приправить драконами, красавицами пубертатного возраста, кровавым договором с кем-нибудь из Могуществ, парочка убийств, внезапное осознание, что Главная Героиня — Великая-Колдунья-Что-До-Сих-Пор-Не-Осознавала-Своих-Сил, эпизод с помирающим в лапах чудовища силачом-пианистом, и, конечно же, чудесное спасение. «Даже я такое напишу, — подумал он. — Вот только во время писанины меня будет постоянно тошнить, так что придётся ставить под стол ведро»
Но Анна была дамой. И Фигаро совершенно не представлял, чего от неё можно ожидать.
С женщинами у следователя было не то чтобы совсем уж плохо. Обладая фигурой не столько Аполлона, сколько Купидона, он, тем не менее, умел трепать языком без умолку, мог рассмешить собеседника и вообще зачастую был душой компании (если, конечно, не хандрил, что с ним тоже частенько случалось, особенно если Фигаро не удавалось плотно позавтракать). Поэтому в Академии следователь хоть и не был первым парнем, всё же, получал свою долю дамского внимания. Он даже был женат, хотя и не назвал бы это удачным опытом — скорее, интересным.