Утро началось просто замечательно: во-первых, ещё затемно следователь проснулся оттого, что из тьмы материализовалась мягкая лапа, и поправила ему сползшее на пол одеяло. Домовой — хорошая примета. Говорят, после того, как домовой явится, обязательно приснится вещий сон, так что Фигаро честно закрыл глаза, но если сон ему и приснился, то наутро следователь его не вспомнил. А вот голова после водки не болела вовсе, словно они с Пьеро до полуночи хлестали ключевую воду.
Окончательно из сна Фигаро выдернул хохот Френна: инквизитор ржал как конь, что для него, вообще-то, было необычно. Следователь вздохнул, завозился, потянулся, сжался на перине, и, наконец, сбросил одеяло.
— Чего это вы хохочете, Френн, — пробурчал Фигаро, протирая глаза, — что там уже случилось?.. А-а-а-а, газету читаете, ну-ну… И что же: король Тузик изволили жениться на дочери канцлера Гейгера?
— Лучше, Фигаро, намного лучше! — Инквизитор захлопал себя по бокам ладонями и швырнул газету следователю. — Ловите! Это, кстати, вчерашние «Столичные дребезги». Уму непостижимо, как они оказались на Хляби; нужно у Пьеро спросить.
— Чего-чего, господа? — Механик, впрочем, уже был тут как тут. — Совсем забыл: нужно ж вам горячую воду включить, чтобы хоть умылись с утра по-человечески. Вот этот крантик поверните, и мойтесь на здоровье, а ежели хотите, так через час баньку натопят… Газета вас интересует? А ну-ка, Фигаро, покажите как ДДД работает! Что с этой газетой не так?
Фигаро крякнул, шумно вздохнул и нехотя пошелестел газетой, рассматривая её то так, то эдак.
— Ну, это, действительно, «Дребезги». Которые вот никак не могли оказаться на Хляби через сутки после того, как были напечатаны в Столице, даже если бы нашёлся психопат, оплачивающий пересылку газет через блиц-коридоры. Однако же, «Дребезги» печатают на газетной бумаге качества «А» — белой и плотной, с такими ма-а-а-аленькими точечками в правом нижнем углу листа. А это явно качество «В» — бумага жёлтая грубая и краска на неё ложится чёрт-те как. Значит, газета была перепечатана где-то на Хляби. Но вот что интересно: перепечатана явно с оригинала; да и какой смысл ставить на неё вчерашнее число? Опять колдуны из Лога постарались?
— В точку. — Пьеро довольно кивнул. — Газету передали через телеграф, а потом автоматический печатный станок наклепал нужное количество экземпляров уже тут, у нас. Нам-то много не надо, тут тиражи, понятно, не столичные…
— Стоп, стоп! — Фигаро замахал руками, — Одну секунду! Что значит, передали через телеграф? А вёрстка? А фотографии?! Это как можно всё через телеграф-то отправить?!
— Посмотрите на фотографию — любую фотографию в газете. — Механик, подойдя к следователю, ткнул пальцем в снимок на первой полосе, где Его Величество король Тузик жал руку какому-то высокому блондину с кислым лицом. — Да-да, именно так: поднесите её ближе к носу. Что вы видите?
— Точечки. Ну, квадратики.
— Именно. Любой снимок, напечатанный в газете есть просто мозаика, сложенная из точек краски — где потемнее, где посветлее. Месторасположение точки и её яркость можно закодировать цифрами, а цифры передать через телеграф. Главное, чтобы дешифраторы там и тут работали по одному и тому же принципу. А они постоянно совершенствуются; например, сейчас для того чтобы передать газету на шесть листов уходит всего час, а два года назад для этого требовалась отдельная телеграфная линия и целая ночь. Вот до чего техника дошла!
— Мда, — Фигаро покачал головой, — эдак скоро и синематограф по телеграфу передавать будут. Вот совсем не удивлюсь… Однако же, Френн, что вас так рассмешило? Встреча Его Величества Тузика с послом Соединенного Британского королевства? Согласен, посол тут на фото будто с перепою, но…
— Да вы не там смотрите. Откройте третью страницу. — Инквизитор противно захихикал.
Фигаро последовал его совету… и замер, уставившись на газетный лист, хлопая глазами.
Статья, занимавшая аж три колонки, сопровождалась фотографией: огромная стеклянная витрина, судя по всему, стоявшая где-то в изысканной гостиной чиновничьего дома первой плеяды. Витрина была разбита вдребезги, причём, как сразу подметил следователь, разбита изнутри. Кричаще-жирные буквы заголовка, казалось, вопили в лицо читателя: