— Чего не сходится? — не понял Фигаро, прикидывая, можно ли курить в кабине, и если да, то что использовать вместо пепельницы.
— Конспирология вся эта не сходится. — Взгляд Френна расфокусировался; инквизитор явно полностью провалился в свои мысли. — Если бы эту Анну прислали сюда с неким гипотетическим заданием ОСП или Инквизиция, то, будьте уверены, с документами у неё всё было бы идеально. Бумаги в таких ведомствах умеют готовить — комар носа не подточит. Вместо этого у нас есть только какая-то мутная история про Нелинейную Гидру, пробелы в биографии и аномалия ауры. Бред. Но если на минутку допустить, что в теле этой милой дамы действительно скрывается Другой…
— Хм… А она может не подозревать, что является жертвой Другой инвазии?
— Конечно. — Откуда-то сверху донёсся голос Артура (призрак выбрался из Орба, но сделаться видимым не потрудился). — Оборотень тоже ведь не подозревает до поры, а уж существа посерьёзнее… Сильный Другой вообще может делать с носителем всё, что угодно, а затем просто отредактирует память. Да что там память! — он и само восприятие реальности отредактирует. Ну, к примеру, уничтожит все летящие в носителя пули, а потом внушит, что так и надо.
— Иными словами, вы считаете…
— Ничего я не считаю. У меня недостаточно исходных данных. — Пустота над ухом следователя фыркнула. — Но вы же знаете, Фигаро: у меня туго с верой в совпадения. А их слишком уж много. Смотрите: Анну эту, со слов свидетеля, элементали не трогают. Вас они тоже почему-то не тронули… Интересно… Этот Фолк говорил, что Анну Гром пули не берут…
— Я категорически отказываюсь!
— От чего конкретно?
— От того, что вы только что придумали! Я не дам в себя стрелять! Даже из самых лучших побуждений!
— Так я не буду по жизненно важным органам. А потом всё равно всё починю… Да ладно, Фигаро, не кипятитесь. Вы же меня знаете. Не стану я по вам палить.
— Слава Горнему Эфиру и всем могуществам Его!
— …У меня пистолета нет. А вот Френн — другое дело. Господин инквизитор, вы не могли бы…
— Бабахнуть Фигаро в плечо? Да не вопрос. Но потом. Он меня пока что недостаточно морально умучил.
— Вот спасибо! Уж не знаю, как вас и благодарить, господин Френн!
— Ну что вы, Фигаро! Вы же знаете, что на меня всегда можно положиться.
…Маленькая решетчатая коробочка под потолком, которую следователь поначалу принял за вентиляционное отверстие, издала гнусавый мяукающий звук, изрыгнула серию электрических щелчков, и рявкнула голосом в котором с трудом можно было различить голос командира «Шипастых дубин» Анны Гром:
— Все — на площадку! Последний смотр и инструктаж перед походом. Господ Фигаро и Френна это тоже касается. Господин Метлби может не покидать каюты. На сборы пять минут. Анна, отбой.
— Ого. — Артур, наконец, проявившись, подлетел к говорящей коробочке и постучал по ней пальцем. — Внутренний интерком. Удобная штука, особенно на такой огромной махине… Ладно, вы, господа, валите наружу, а то эта барышня, кем бы она ни была, ждать не любит. И прихватите шапки и шарфы — погода портится.
Погода, действительно, портилась: небо заволокло серой подвижной гущей низких туч, и из этой гущи то и дело срывался ветер — пока бесснежный, но уже холодный и противный, точно невидимый Другой там, по ту сторону неба, брезгливо шлёпал собравшихся на площадке людей по щекам: а куда собрались? А ну быстро по домам, тля мелкая! Быстро темнело, и выцветшие от времени зелёные палатки полевой кухни и бараков казались ещё более выцветшими и понурыми.
На решетчатой мачте, пронзительно скрипевшей на ветру всеми своими заржавленными сочленениями, включили мощный дуговой прожектор, и тени гвардейцев выстроившихся в две шеренги перед громадой танка-трактора стазу стали чёрными, густыми, и какими-то самостоятельными, точно у каждого гвардейца появился рядом долговязый чёрный денщик, всегда готовый «наподхват». Это создавало иллюзию, что на заледеневшей площадке враскоряку стоит не три десятка, а, минимум, сотня гвардейцев, и иллюзия эта грела душу, придавая сил.
Фигаро даже закурил; как человек служивый он понимал, что, несмотря на видимость смотра и построения, обстановка, скорее, вольная: гвардейцы тихо переговаривались, смолили самокрутки, степенно проверяли содержимое рюкзаков, остроту ружейных штыков и амулеты на груди. Анна о чём-то тихо переговаривалась с двумя закутанными в тулупы господами, похожими то ли на охотников, то ли на трапперов (за спинами ружья, на поясах — ремни с инструментом) и лицо в командира постепенно мрачнело.