Вот только в сейфе не оказалось ничего, кроме одного единственного инкассаторского саквояжа доверху набитого медными монетами с королевским орлом. Меди там было, наверно, империалов на триста, но как забрать с собой такую гору мелочи? И что с ней потом делать? В любом банке Вилля сразу же взяли бы за жабры, да ещё и обязательно списали бы на него ограбление какого-нибудь инкассаторского фургона, дабы какой-нибудь жирный жандарм получил лишнюю лычку на рукав.
Вилль подумал-подумал, да и запихнул со злости в саквояж с монетами часовую алхимическую бомбу (он взял её с собой на всякий случай, собираясь использовать, скорее, для прикрытия собственного отступления, пойди что не так), после чего отправился в хранилище Бумса.
Где Вилля ждал второй (однако же далеко не последний той злосчастной ночью) неприятный сюрприз: сейф — такой же точно хлам от «Фродо» — оказался опечатан и заварен. Фабрикант Бумс, будучи расторопным и дальновидным, очень быстро понял, что продать завод не получится даже на металл, поэтому взял под его залог заём в Королевском банке, и вложился в деревообрабатывающую артель на Ближней Хляби (как впоследствии оказалось, вложился Бумс весьма выгодно).
Как бы там ни было, у Вилля чуть дым из ушей не пошёл; неудачливый медвежатник в тот момент всерьёз раздумывал взорвать проклятый завод к чертям, но даже в состоянии аффекта Вилль понимал, что столько взрывчатки ему негде раздобыть просто физически. Однако вскоре перед ним встали задачи уже другого характера: как оказалось, в лучшие времена фабрикант не пожадничал, и установил в заводской конторе телеграфную сигнализацию, которая до сих пор исправно работала и теперь между Виллем и выходом из растреклятого хранилища образовались двое вооружённых жандармов.
У Вилля был при себе револьвер, но, немного подумав, он понял, что стрелять в служителей закона у него нет ни малейшего желания (да и стрелок из него, если честно, был так себе). Поэтому он решил сдаться. Достав из сумки припасённую на случай успешного (либо нет) завершения своего дела бутылку коньяку, он одним махом проглотил её содержимое. Револьвер Вилль предусмотрительно выбросил, сняв решётку отопительной трубы (возьми его жандармы с оружием, вопросов возникло бы сильно больше), после чего принялся орать, что он сдаётся и не вооружён.
Жандармы оказались в странной ситуации: только что ими был задержан бывший сотрудник завода, который в пьяном виде вломился в контору этого же завода, ничего там не украв. Виллю нельзя было приписать даже проникновение со взломом, поскольку ни одна дверь в заводской конторе не была заперта. О да, некоторые двери были опечатаны, но за это Виллю грозил, максимум, штраф. Жандармы почесали затылки и решили для начала доставить механика в участок, дабы он проспался, а сам Вилль смекнул, что завтра он cможет изображать из себя ничего не помнящего похмельного гуляку, который пришёл на бывшее место работы в скорби и невменяемом состоянии. Всё складывалось так, что он вообще может выйти сухим из воды, так что Вилль изо всех сил изображал мертвецки пьяного: он лез к жандармам обниматься, звал бухгалтера Жерара, требуя немедленного расчёта, и плакался о неких пропавших чертежах. Жандармы понимающе кивали, приглашая Вилля проехаться с ними «в приятнейшем экипаже»; служители закона даже не достали наручники, что было, без сомнения, хорошим знаком.
Они уже вышли с территории завода и подходили к фургону жандармерии, когда раздался взрыв. Нависающая над узким переулком стена (заводы Бумса и Бомса стояли впритык друг к другу) с грохотом выплюнула поток кирпичной крошки, а затем на паровой «воронок» жандармов приземлился сейф. Это сработала алхимическая бомба заложенная Виллем; закрыв дверь сейфа он забыл её запереть. Дверь древнего «Фродо» распахнулась, и взрывная волна вышвырнула сейф через стену.
Сработай бомба минутой позже, и Вилль навеки соединился бы с жандармами и «воронком» неразрушимыми узами; возможно, их бы так и похоронили одним куском железа. Ему повезло, но это было везение, про которое говорят «ограбили, так хоть не убили».
Дело механика даже не дошло до суда; доказательств вины Вилля банально не нашлось. Никто не видел, как он закладывал бомбу в сейф, никто не видел Вилля на территории завода, и даже доказать факт взлома старого «Фродо» после взрыва было решительно невозможно. Медвежатнику-неудачнику выписали символический штраф за «нарушение в нетверёзом виде», пару подзатыльников, и отпустили с миром.
И можно было бы считать эту историю для Вилля благополучно закончившейся, если бы не ослиное упрямство последнего. Упрямство же, отчасти, проистекало из злости — механик так и не получил своё жалованье — а, отчасти, из обиды: все в городе прекрасно понимали, кто приземлил сейф на жандармский «воронок», и терпеть хохот за спиной становилось решительно невозможно.