Топ-топ-топ-топ! Швайка подкатился обратно к столу; в его руке смачно булькала большая бутылка темно-коричневого стекла с зеленой этикеткой. Глаза следователя медленно полезли на лоб.
— Это же «Дукат». Зеленый. Сорокалетний. Я такой в последний раз с Фунтиком пил на «Чёрных прудах».
— С Фунтиком, это, стало быть, с Их величеством? Ни себе чего вы, батенька, знакомства водите! — могучие брови капитана взлетели к ярко блестевшей лысине. — То-то я и смотрю, что вы — птица непростая! Да еще с инквизитором приехали!.. Все правильно, этот коньяк мне Величество Фунтик и присылают. Заради улаживания, так сказать, личных проблем средне-мелкого масштабу.
— Знаю, наслышан. — Следователь протянул руки к огню; в пальцы немедленно впились сотни невидимых игл, кровь, наконец, почувствовав тепло, начала осторожное движение по телу. — И как вы с такой напастью справляетесь? Я имею в виду бессмертных волколаков?
— Да так и справляемся, — Швайка открыл ящик стола и достал на свет божий стаканы из толстого бутылочного стекла, при одном взгляде не которые следователю сделалось дурно — стаканы больше походили на маленькие ведра. — Волколак он и в Африке волколак: железная пуля в черепушку — и пока-пока.
— Так они ж воскресают!
— Воскресают. — Капитан вздохнул. — Это правда. Скотина эта демонская их воскрешает, надо понимать. Я б с ней пообщался на короткой ноге, да только хитрая она. Хитрая и сильная; тут колдун нужон… Да я бы и сам справился: загнал бы в Звезду Ангазара, зачитал Пятый пассаж из «Демоник Альданте» и ищи-свищи. Да как ее изловишь?.. Прошу, господа.
— Однако. — Фигаро принял из рук Швайки стакан и покачал его в руке. — Звезда Ангазара, Пятый пассаж… Вы, капитан, никак колдуете?
— Кое-что умею. — Швайка скромно пожал плечами. — Всю жизнь с колдунами работать — тут такому научишься, что ну! Только вот «снеговиков» — то бишь, стихийных спрайтов — увы, не потяну. Пуля их, тварей, не имет, шаровая молния не берет… то есть, может, оно, конечно, и берет, да только пойди еще в него попади… Ну, будем здоровы сто лет!
Выпили. Коньяк приятной пылающей волной прокатился по пищеводу следователя, упал в желудок и тут же вспыхнул внутри щекочущими солнечными лучиками. Холод сразу куда-то отступил, и кабинет капитана показался Фигаро даже уютнее, чем был до этого.
— Ну и коньяк. — Френн покачал головой. — Вот что, значит, пьют короли и старшие следователи ДДД… Да, не тем я в жизни занимаюсь, ой, не тем… Так вы говорите, капитан, что от элементалей вреда больше, чем от волколаков?
— Тут даже вопрос так ставить нельзя, господин инквизитор. — Швайка чем-то щелкнул на столе, и сказал в пустоту:
— Огурчиков бочковых, буженины и икры. Черной. — Он постучал пальцем по неприметной серой коробочке, приткнувшейся между толстой подшивкой «Ворожбы и жизни» и графином. — Колдуны придумали. Называется «селектор» — что-то навроде проводного телефона, только для личного пользования в отдельно взятом помещении. Страсть как удобно, и, заметьте, господа: никакого колдовства! Проводки и электричество… Так вот, дело не в том, что волколаки такие вредные, а спрайты больше бесогонят. «Снеговики» на дело выходят только когда светло, но крутятся они только возле кальдеры, а вот оборотни, забери их черт, за Нулевой километр забегают. Да вы и сами видели. И следов не найти — главная тварюка умеет снежные бури призывать… да много чего умеет. И «снеговик», ежели его умудриться укокошить, помирает с концами, а волколаки — нет.
— А сжигать трупы пробовали? — Следователь расстегнул куртку: ему постепенно становилось жарко.
— Конечно! А как же! Это первым делом. Сунули как-то гвардейцы дохлого волколака в костер — спалить, стало быть. Так что? Взрыв, грохот, два трупа, и это только на закуску. Волколаков набежало — тьма. И откуда только взялись, ума не приложу… В общем, еле ноги унесли кто жив остался. Снеговиков мы с колдунами месяца три назад проредили хорошенько, так они теперь из кальдеры и не вылезают. Жмутся, понимаешь, к своей королеве…
Следователь кивнул, отдал Швайке стакан (тот немедленно наполнил его снова) и прикрыл глаза. Он чувствовал, как его буквально размазывает по дивану; мышцы наконец-то расслабились, но голова, на удивление, оставалась ясной.
Кабинет капитана оказался довольно уютным местом, хотя больше ему бы подошло определение «монументальный»: огромный стол, огромные шкафы, огромный комод, невероятно огромный камин, огромное окно (сейчас, впрочем, плотно закрытое ставнями), огромные кресла. Все старое, потемневшее, истертое тысячами прикосновений. И запахи: сосновая смола, деготь, коньяк, табачный дым…