Артур-Зигфрид Медичи застыл в воздухе, широко открыл рот, пару раз хлопнул глазами, и, наконец, заржал как конь.
Фигаро редко доводилось видеть чтобы старый колдун смеялся вот так: гогоча как ненормальный, и хлопая себя по бокам ладонями. Артур, как правило, либо едко хихикал, либо криво усмехался с присвистом — мол, вы тут мне поговорите.
Но чтобы вот так — от всей души — такое с Мерлином Первым случалось редко.
Старик перхал, кашляя смехом, сгибался пополам, тряс бородой, дёргал себя за рукава мантии, заходясь в судорожных «ха-ха-ха», утирал тыльной стороной руки выступившие слёзы и смешно дёргал в воздухе ногами в тапках-чулках. Фигаро вздохнул: когда Мерлина прорывало, то смеховые приступы могли длиться несколько минут (следователь подозревал, что таким образом старый греховодник выпускает нервный пар, скопившийся в его цилиндрах от постоянного чрезмерного напряжения).
— Да, — пробормотал Артур, наконец, отсмеявшись, — воспитал змею подколодную на свою голову. Теперь, что называется, ходи и оглядывайся… Ладно, Фигаро, я не стану вам врать, что не знаю, откуда у Анны Гром Договор Квадриптиха. Но вам пока что не скажу. Потому что сам до конца не понимаю, какого демона тут творится. Просто скажу так: наша главная задача на текущий момент — доставить командира Анну на Рогатую гору. Плевать на Лудо, плевать на Демона, плевать на Вселенную и все сферы небесные. И на эксперимент Метлби тоже плевать. Если у нас получится то, что я задумал, то вся эта чушь с волками-оборотнями и ледяными спрайтами закончится сама собой.
— Что-то я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, господин Мерлин. — Инквизитор озадачено посмотрел на старого колдуна и поджал губы. — Не люблю сюрпризы. Особенно в такой момент, когда вынужден рисковать жизнью. Хотелось бы понять…
«Мамонт» опять тряхнуло, но на этот раз так, что пол каюты подпрыгнул под ногами, а с полок попадали книги. Двигатели взревели; свет в каюте замигал и отключился, через мгновение вспыхнув зловещей алой тусклотой, в которой всё вокруг выглядело, словно погружённое в густой вишнёвый кисель. Что-то ударило в борт, и тут же послышалась звуки, которые не было никакой возможности спутать с какими-то другими: протяжное «пум-пум-пум!» тяжёлых скорострельных пушек.
— Ага! — Артур захлопал в ладоши, — кажется, нас атакуют! Спорим на два щелбана, что это ледяные элементали?
— Вас всё это как будто забавляет. — Фигаро нервно похлопал по карманам, словно надеясь обнаружить там огнемёт или связку алхимических гранат, но нашёл только пачку галет и старую зажигалку.
— Не то чтобы забавляет. Просто я ненавижу неопределённость. А бой — это действие… Так, всё, я исчезаю — сюда идёт командир.
Призрак с хлопком растворился в воздухе, а в следующий миг распахнулась дверь каюты.
Нельзя сказать, что Анна Гром выглядела испуганной (в конце концов, она была командиром Белой Гвардии), но её лицо заметно побледнело, а пальцы в белоснежных перчатках нервно теребили кожу широкого пояса. В целом же, Анна была хмурой, собранной и злой — неплохое сочетание, подумал следователь.
— О, вы не переодевались. — Она одобрительно кивнула, скрестив руки на груди. — Это хорошо. Буду максимально кратной: нас атакуют «снежинки». Количество — не поддаётся оценке. Их атаки скоординированы и тактически выверены, с нашей стороны уже есть потери. Они не могут серьезно повредить вездеход. Но они нашли способ его остановить: спрайты намораживают перед нами ледяной бруствер. Если мы их не отгоним, то «Мамонт» встанет, и нам конец.
— Ясно. — Френн достал из-за кресла свою трость-концентратор и повертел вокруг пальца. Наши задачи?
— Метлби и вы — со мной. Займёмся тварями, что атакуют головную часть вездехода. Если подвеску заклинит — хана. Я эту железку знаю. А вы, Фигаро… — она на секунду задумалась. — О, вы же артиллерист. Стрелять из тяжелой ТГП-5 умеете?
— Не доводилось. Но, думаю, разберусь.
— Отлично! За мной!
…От этого бега по коридорам залитым мигающим алым светом, звуков сирен и хлопанья переборок в памяти Фигаро остались только лоскутные фрагменты и ощущение… покоя? Да, пожалуй, что так. Впервые за долгое, очень долгое время следователь чувствовал себя в своей тарелке.
Спасение мира лежало далеко за пределами компетенции Фигаро. Демоны, эфирные аномалии, судьбоносные решения — он участвовал во всём этом только потому, что судьба столкнула его сначала с Артуром-Зигфридом, затем с Демоном, а потом всё завертелось так, что выбраться из этой мясорубки не было уже решительно никаких шансов.