Новый звук прорезал ночь: нестройный хор голосов, постепенно перешедший в оглушительный рёв. Гвардейцы срывали с голов шапки, подкидывали их в воздух и кричали «ура» так, что, кажется, сотрясалась сама земля.
Что-то подкрутили, повертели в прожекторах, и те вновь вспыхнули, заливая всё вокруг резким неживым светом, рисующим чернильно-чёрные тени, не изгоняющим тьму, а как бы сжимающим её, прессующим в угольные брикеты. Застучали топоры, завизжали пилы, запахло сосновой смолой, керосином, хлопнуло в воздухе пламя, и вот уже вокруг вездехода запылали яростным огнём костры-шалаши, самый маленький из которых был выше рослого человека.
Френн продолжил работу, от которой его оторвали: направил заклятье теплового луча на чудовищных размеров ледяную глыбу, которую ледяные спрайты успели наморозить на носу «Мамонта», прогрел тут, подрезал там, и вот этот айсберг затрещал, захрустел, пошёл трещинами и развалился на несколько огромных кусков, бессильно шлёпнувшихся на землю.
Следователь отстегнул защитную маску, глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал, как закружилась голова — нервы. Обычная запоздалая реакция на нервное потрясение; ничего страшного, пройдёт. Но не без последствий, конечно — нужно отдохнуть, поспать хотя бы часа четыре, а лучше восемь-десять.
Он оглянулся по сторонам: Френн командовал небольшой группкой гвардейцев, помогая им кинетическими заклятиями убирать с дороги «Мамонта» куски льда. Гвардейцы опасливо поглядывали на инквизитора и даже не пытались возражать в ответ на его вопли: «вира, сукины дети, вира! Куда толкаешь, зашибёшься!»
Отрывать Френна от его любимого дела — командовать — было бы слишком уж невежливо, и Фигаро решил просто пройтись, размять ноги, и, может даже, выцыганить у кого-нибудь из гвардейцев флягу с чем-нибудь покрепче. Он повертел головой, и тут увидел сидящего у одного из костров Метлби.
Магистр выглядел — краше в гроб кладут, но при этом умудрился начаровать себе нечто вроде мешка, явно набитого чем-то мягким на коем сейчас и сидел, рассеяно вглядываясь в беснующееся пламя, где, точно в жерле вулкана, время от времени что-то злобно вспыхивало, плюясь искрами, мерно гудело и подмигивало оранжево-алым.
— Глядите, Фигаро, — Метлби, не поворачивая головы, кивнул на костёр, — огонь. Казалось бы, полная противоположность стихии воды к коей принадлежат те милые создания, только что нас едва не угробившие. Но почему, собственно, полная противоположность? А? Я вас спрашиваю?
— Огонь горячий, а лёд холодный, — буркнул Фигаро, присаживаясь рядом с магистром на свежеспиленное бревно, которое гвардейцы положили у костра на просушку. Бревно было ещё влажным, но защитный комбинезон всё равно не промокал, так что следователь плюнул, и уселся просто на исходящий паром замшелый бок древесного ствола.
— Иного ответа я от вас и не ожидал. А вы в курсе, кстати, что огненных спрайтов не бывает? Водяных полно, по ледяным вы только что палили из пушек, земляные есть, а вот элементалей огня не существует.
— Вы про воздух забыли.
— Не забыл. Вы вряд ли об этом слышали, но некоторые алхимики древности — да и современные тоже — не разделяют стихии огня и воздуха вовсе, относя их к так называемой категории «тел бесформенного движения»? Неструктурированное движение эфира несущее в себе разрушение и насыщение смежных сфер, безумство стихии, в которой слиты жизнь и смерть — это про огонь, или про воздух?
Фигаро промолчал. Он злился на самого себя, потому что рассуждения Метлби понемногу становились следователю интересны.
— Я могу создать элементаля огня. Технически это возможно хоть сейчас: вызов такого мелкого демона не выходит за практики академической ритуалистики. Могу поместить призванное существо в огонь. Но структура пламени изменяет свою форму с огромной скоростью. Для сознания заключённого в этом костре наш мир выглядел бы застывшим, столь быстрым будет его восприятие. И уже через мгновение то, что формирует псевдотело элементаля, прекратит своё существование. То же самое касается и воздуха, кстати.
— Ну и замечательно. Только живых головешек пуляющихся огненными смерчами нам не хватало.
— Однако, — магистр слабо улыбнулся, — я уверен, что главная ошибка демонологов в том, что они до сего времени пытались просто засунуть подконтрольного демоноида в структуру пламени точно так же, как и в кусок льда или грубо обтёсанного болвана-голема. В двух последних случаях это сработает, поскольку Другому есть, так сказать, за что зацепиться. Однако если пересадить демона в самую структуру огня, в то ядро стихии, что порождает его разрушительную изменчивость, то мы в итоге получим совершенно новое, доселе невиданное существо.