— Вы и это уже вынюхали?
— Вы меня недооцениваете, Фигаро. Я знаю много, хотя, увы, и не всё… Так, ладно, давайте пока что заткнёмся… Доброй ночки, прекрасная дама! Доброй ночи, господин Френн! Как вам погодка?
— Буран, снег, лёд, местами снежные элементали, — пробурчал Френн, пытаясь отряхнуть защитный комбинезон от слоя льда пополам с застывшим мазутом. — Просто чудо, что мы выстояли. Ещё бы немного…
— Ещё бы немного, мы бы превратились в самое большое в мире мороженное на палочке. — Метлби скривился. — Чёрт, как же всё болит… Госпожа Анна, а не найдётся ли у вас…
— Найдётся. — Анна резко кивнула. — Я, как правило, не пью в походах, но сейчас… Мы тут, как минимум, до полудня: нужно расчистить дорогу, привести «Мамонта» в порядок и сжечь тела погибших… дьявол! Ненавижу терять людей. Никогда к этому не привыкну.
— Потери большие?
— Нет. Могли бы быть куда больше. Но всё равно мерзко… А вы как, Метлби? На вас лица нет.
— Жить буду, — коротко ответил магистр, чуть улыбнувшись. Внимание командира явно ему польстило. — А вот колдовать в полную силу… У вас есть мухоморовка?
— Два ящика. В каюте. Но я не хочу туда. Хочу на свежем воздухе. Здесь огонь, тепло. А эту железяку я уже начинаю ненавидеть. Сейчас отправлю кого-ни… Чёрт! Ключи от моей каюты есть только у меня. Ладно, придётся самой. Ждите, я заодно проверю, чтобы выставили посты на ночь. Хотя после такого, наверное, все лешаки по берлогам забились… Я сейчас, господа.
— Это ещё что такое? — Следователь вскинул голову, испуганно озираясь по сторонам. По его лицу метались тени пламени ярко пылающего костра.
Звук испугавший Фигаро повторился: низкий утробный вой вперемешку со злобным рыком. Вой, казалось, проникал куда-то в самое нутро, заставляя внутренности рефлекторно сжиматься от первобытного ужаса; он обращался к той глубокой, но отнюдь не исчезнувшей древней памяти о временах, когда волосатые предки следователя испуганно жавшись друг к другу у своего нового изобретения — огня — прислушивались к голосам ночи, дрожали, и, наверное, раздумывали о вечном: кто из них доживёт до утра?
Воющий рык прокатился по взгорью, разбился о заснеженные пустоши, заставил старые ели вздрогнуть, и улетел дальше, далеко-далеко, туда, где за невидимым горизонтом чернел горный кряж.
— А, — Анна Гром равнодушно махнула рукой, — наплюйте. Это вендиго. Боится нас, предупреждает, что рядом его территория. На охоту он ходит молча, так что не переживайте, нас он как закуску не рассматривает.
— Я слышал, — Френн потыкал пальцем кусок чёрного хлеба, скептически покачал головой и, отрезав добрый шмат сала, принялся делать себе бутерброд, — что вендиго на человека редко нападает. Вроде как, не любит нашего брата на вкус.
— Это правда. — Командир, закончив нарезать кольца огромную луковицу (не иначе, как из теплиц Белого лога), щедро полила её душистым подсолнечным маслом. — Человек для вендиго добыча мелкая, опасная и дрянная: шубы с рюкзаками в зубищах застревают, воняет керосином, маслом, алхимией всякой, а то и из ружья пальнуть может. Добавьте сюда амулеты, которые вообще всякое удовольствие от такой трапезы портят, и вот вам объяснение. Поэтому вендиго человека даже через свои охотничьи земли пропустить может — просто чтобы не нарываться. Их добыча это… такие, знаете, наполовину Другие, наполовину звери: химеры, лешаки, Зимние Охотники, шишиги…
— А баюны?
— Нет, баюны ядовитые. Так что на одном участке вы вполне можете как быть сожранным вендиго, так и высосанным баюном; одно другому не мешает.
— Хорошо, — инквизитор, наконец, закончил подрезать сало так, чтобы оно идеально сравняло свои края с краями хлеба, критически осмотрел своё творение и капнул сверху немного томатной пасты, — давайте представим себе чисто теоретическую ситуацию: я столкнулся в лесу с вендиго. При мне… ну, допустим, всё то же, что и сейчас. Смогу я унести ноги?
— Сможете, если не начёте тут же палить изо всех стволов, или кидаться заклятьями. К колдовству вендиго крайне устойчивы, а пули их, скорее, раздражают. Ну, разве что в глаз попадёте, или под такую особую треугольную косточку в груди, но это нужно быть снайпером. Просто ведите себя спокойно, поднимите руки, покажите вендиго пустые ладони и спокойным тоном попросите его вас пропустить. Если данный конкретный вендиго не ранен, не сдурел от голода и не разъярён, то он вас отпустит. Только злопамятные они больно: если какой-нибудь охотник когда-то тварюку подранил, то она всех людей подряд рвать в клочья будет. Таких подранков гвардия, конечно, уничтожает — и не без пользы. Сделайте из кости вендиго рукоять сабли, и вы сможете этой саблей ранить даже самого сильного Другого. А если пустить кости на винтовочный приклад, да зарядить такую винтовку добрыми железными пулями… Вот такое вот у нас, гвардейцев, оружие… Да, Фолк?