Главный механик «Мамона» выкатился из тьмы пушистым шаром, пыхтя и выдыхая клубы пара изо рта. Его бобровая ушанка сползла набок, а на руках были изгвазданные в масле и мазуте толстые каучуковые перчатки.
— Раз-з-з-зриште длжить! — Фолк подавился, закашлялся, и приложил два пальца к виску. — Так скз-з-зать, по ситуации!
— Наденьте маску, Фолк, а то лёгкие простудите, — пожурила Анна механика. — Ну, докладывайте, что у нас там.
— Повреждения вездехода минимальные, слава Горнему Эфиру! Если бы вовремя заглушили двигатели, а не пёрли прямо в эту ледяную стену, то и того бы не было. Гидрашку до утра залатаем… ну, ладно, до полудня. С санями похуже: две машины в хлам. Только на запчасти и остаётся развинтить. — Он горестно махнул рукой и в сердцах сплюнул в сугроб. — А, и это, — Харитон живой. Очухался, гад. Ему Сендей дал каких-то пилюль и отправил отдыхать в каюту.
— Ф-ф-фух. — Анна облегчённо выдохнула, — вот это действительно хорошие новости! Ладно, Фолк, занимайтесь тягачом и отправьте Руфуса проверить посты. Пусть докладывают обо всех странностях — вот буквально про каждый скрип. Не могли «снежинки» просто так уйти.
— Думаете, замыслили чего? — Механик озабоченно нахмурился. — Ждут, пока мы ножки свесим, а они и прыгнут?
— Всякое может быть… В общем, уши держим востро.
— Вы действительно думаете, что элементали вернутся? — спросил Метлби, когда механик, громко топая и поднимая снежные тучи, скрылся в темноте. — Что-то я сомневаюсь.
— Я тоже сомневаюсь. — Анна поморщилась и принялась жевать луковое колечко. — Но это Хлябь, так что лучше без шуточек и излишней расслабленности. Хотя меня больше волнует другое.
— И что же? — Метлби аккуратно налил даме в рюмку по самый венчик; розовато-бурая жидкость тут же запузырилась. — Ого, сколько же тут градусов? Мы хоть выживем?
— Почему «снежинки» на меня не нападали. — Анна задумчиво покачала рюмку в руке, осунулась и словно провалилась взглядом в бушующие недра костра, где трещала, шипя, сосновая смола. — Это ведь уже не первый раз такое. Только сейчас я уже не могу игнорировать факты.
— Раньше они вас тоже не трогали?
— Фигаро, вы же сами понимаете, что такое битва: все стреляют, бегут, кругом огонь, грохот, пули свистят, «снежинки» пуляют своими ледяными лучами, а ты знай только прикрываешься щитами, бежишь, стреляешь, перезаряжаешь… Хотя уже тогда я начала что-то подозревать. Если по тебе не прилетело ни разу за бой, то это удача, если ни разу за два боя — огромная удача, но если ни разу за десять крупных стычек… Это уже система. Да и в отряде стали перешёптываться, что я, мол, заговорённая, так что закрывать глаза на происходящее стало гораздо сложнее.
— Но теории у вас были?
— Конечно, господин Френн… Да перестаньте вы уже мучить этот бутерброд! Вы ещё чёртика из него вырежьте… Теории, разумеется, были. Поначалу я думала, что это всё из-за того, что я колдунья. Ну, например, спрайтов раздражает моя аура или что-то в этом духе. Но потом поговорила с другими колдунами, и выяснилось, что нет, ничего подобного. Наоборот: «снежинки» в первую очередь атакуют именно колдунов — то ли чувствуя эфирные искажения, то ли просто наученные горьким опытом предыдущих столкновений. И вот теперь — это. Я ведь специально вышла туда, на этот холмик, в открытую. Ну, повесила на себя пару щитов, понятно, я же не сумасшедшая. Результат вы видели.
— У вас есть предположения, почему так происходит? — Метлби был — само спокойствие; его голос — концентрированная мягкость и отрешённая усталость, но глаза магистра цепко следили за Анной исподтишка. — Ну хоть какие-нибудь?
— Нет, — коротко ответила командир и залпом опрокинула рюмку, даже не поморщившись. Было видно, что более развёрнутого ответа не будет.
— Хорошо, — Фигаро поспешил разрядить обстановку, — а как насчёт оборотней? Они на вас так же реагируют?
— Оборотни? — Глаза Анны Гром удивлённо расширились. — Оборотни-то тут при чём? Я с ними почти не сталкивалась; эти твари на крупные отряды и не нападают почти. А что?
— Да ничего, — инквизитор украдкой пнул следователя носком сапога по лодыжке, — просто интересно. Может, у вас аура такая особая, что вас все Другие боятся.