Вдалеке опять завыл волк, но в его вое уже не слышалось тоски; так сонно лает ночью сторожевой пёс — порядку для. Треснула в костре шишка, взвилось лихое пламя, лизнуло небосвод и лёгкий ветерок унёс искры прочь, туда, где под звёздами стайка лесных духов неспешно летела подобно лёгкому прозрачному облаку из ниоткуда в никуда. Фигаро чувствовал, что засыпает, но совершенно не противился этому; к тому же следователь знал, что после мухоморовки зачастую бывают очень занятные сны.
Конец одной тайны
— Дьявол! — Анна Гром яростно топнула ножкой и ткнула пальцам в мятый лист бумаги, испещрённый разноцветными стрелками, линиями и зубчиками. — А если вот здесь, вдоль той ледяной трещины?
— Пробуем, ваша командирскость! — Низенький гвардеец вытянулся в струнку, приложив два пальца к виску (гвардеец был Анне ростом по пояс, и над его пушистым воротником покачивался щекастый румяный колобок обветренного лица). — Да только, едрить его в качаль, там аккуратно надыть, сами понимаете! Мож вы б нам енто… колдунством подсобили, что ли?
— Не можем. — Командир скрипнула зубами. — Мы почти между вершин Рогатой горы; тут с колдовством туго.
…Не день, не два, и не три — почти неделю взбирались они по ледовым склонам Рогатой. После ночного нападения ледяных элементалей стало ясно, что разделять отряд — самоубийство. «Либо мы все вместе поднимаемся, либо мы все вместе идём назад», как предельно коротко и ясно сформулировала Анна.
«Назад» Артура никак не устаивало; старый колдун, в целом, склонный к компромиссам и умеющий ждать, когда это было необходимо, внезапно стал упрямым как распоследний осёл и пригрозил взять Анну под полный ментальный контроль, после чего, если понадобится, двигаться к горе пешком. Френн, конечно же, встрял со своими обязательными возражениями, но Мерлин просто указал на инквизитора пальцем уменьшив того до размеров муравья (правда, всего на час) после чего, поместив Френна в спичечную коробку, молча вручил его Фигаро. Следователь намёк понял, и перечить Зигфриду-Медичи не стал. Он понимал, что если старика переклинило, значит, на то есть причины, а расскажет он о них в своё время и ни секундой раньше.
— Хорошо. — Командир «Шипастых Дубин» медленно выдохнула, успокаиваясь. — Что вокруг по Другим? Есть опасность?
Румяный гвардеец обескураженно развёл руками.
— Вообще никого. Ни баюна, ни вендиго, ни самой завалящей шишиги. Разведчики всё вокруг уже перерыли; ежели была бы какая чудь, так она уже или смылась бы от греха подальше, или на пики к нам пришла. А так — шаром кати. Тишь да гладь, как в центре Столицы. — Он помолчал, утёр нос рукавом, и пробормотал: — Не нравится мне это. И ребятам не нравится. Гадская чуйка какая-то.
— В ловушку, по-твоему, идём?
— Пф-ф-ф! Да что нам ловушки, командир! Вот уморили! Нам засада — вторая столовая, во как. Не, не в том дело. Тут просто… ну, вот, как вымерло всё вокруг.
— Эфир здесь стоит. — Анна нахмурилась и раздражённо потрясла пальцем, с которого слетело несколько искр, похожих на светлячков. — Не то, что шаровую молнию, огонёк на пальце и тот не могу наколовать. Штиль.
Фигаро внутренне согласился с командиром. Действительно, он чувствовал себя кораблём, в паруса которого внезапно перестал дуть ветер, и те бессильно обвисли, лениво хлопая, точно белые флаги над вражеским дотом. Эфира вокруг было — завались, но, он, как совершенно точно выразилась Анна, «стоял»: попытки колдовства у вершины Рогатой горы напоминали попытки сдвинуть пальцем каменную стену.