— Опять. — Артур скорчил трагическую мину и уронил лицо в открытую ладонь. — Это безнадёжно, по ходу… Вы, господин Френн, как себе это представляете? Новые вита-центры? Можно, почему нет? Расширить эфир-каналы, увеличить лобные доли мозга, чтобы управляться с эфирными каналами, добавить дополнительные вычислительные блоки… а почему бы вообще не децентрализовать работу неокортекса? Пусть будет сорок Мерлинов одновременно думающих на разные темы. Или лучше сто. А вообще почему не триста? А ещё можно…
— Да, да, я понял. — Инквизитор вздохнул. — Проект «Локсли». И всё же…
— …всё же, почему я до сих пор не решился? Если честно? Вот прямо честно-пречестно? — Артур немного подумал. — Не знаю. Возможно, морально не созрел. Возможно, меня пока что устраивает быть человеком. Пусть даже и в таком вот условно-приближённом виде. Орб? Ну, это мой страховочный трос на случай непредвиденной смерти. Точнее, вполне себе предвиденной; я понимал, чем закончится моя встреча с Демоном. Но вы, Френн, подняли интересную тему. Я, конечно, несколько улучшил себя, свой заменитель тела, так сказать, но, по сути, остался человеком. Не модифицировал ничего, а просто скопировал свою личность в Орб. В этом устройстве работают удивительные машины, они используют невероятные технологии, но мне даже в голову не пришло сделать их частью себя, расширив таким образом возможности своего сознания. Да и физические тоже… Забавно. — Артур закусил губу и уставился куда-то в пустоту. — Это ведь не только «Локсли»… Не только тогда… Я так цепляюсь за свою человечность, что, построив лестницу в небо, в итоге остался на земле.
— Может, у вас просто остались незаконченные дела, — неловко пошутил Фигаро. — Вот и шатаетесь тут призраком.
— Ха! Тогда бы это означало, что судьба существует, а мне противна сама эта мысль.
— Вы верите в свободу выбора? — Френн лукаво изогнул бровь. — Вы? Серьёзно?
— Нет. — Мерлин шумно вздохнул и дёрнул себя за бороду. — Чем больше я изучаю мир, вселенную, если хотите, тем меньше я вижу мест, где мог бы спрятаться такой зверь, как свобода воли.
— Значит, всё предопределено?
— И да, и нет. — Старый колдун скрестил руки на груди и ехидно взглянул на инквизитора. — Не понимаете, как такое возможно? Во вселенной ограниченное количество систем; в ней не бесконечное количество звёзд, планет и атомов, и все эти системы подчиняются неизменным правилам — можно назвать их для простоты законами физики. И что это значит? А то, что, поскольку количество систем ограниченно, а их поведение предсказуемо, то все судьбы всего живого и неживого были раз и навсегда определены в момент Большого Взрыва, прибиты гвоздями к самой сущности мира и неизменны. Однако есть проблема: хотя все траектории всех атомов во Вселенной уже определены, мы никогда не сможем их узнать и рассчитать, потому что вычислительная сложность этой проблемы превосходит все мыслимые и немыслимые пределы. Если я, к примеру, захочу узнать положения, которые через три минуты займут частицы воздуха в одном кубическом сантиметре этого самого воздуха у вас под носом, Френн, то у меня ничего не получится, даже если я сумею слепить всё вещество в нашем измерении в одну гигантскую вычислительную машину: она просто развалится от старости пока рассчитает хотя бы пару процентов от требуемого. А это, парадоксальным образом, значит, что определённое не предопределено, судьба неизвестна, а будущее, к счастью, туманно в любой отдельно взятый момент времени. Наши судьбы есть кромешный статистический хаос, и если бабочка взмахнёт крылом в восточном полуша… а, ну её к дьяволу, надоела эта бабочка… если вы, Фигаро, сейчас чхнёте, то, не исключено, что этот ваш чох через столетие вызовет шторм где-нибудь у берегов Аляски. А, может, погасит его, и вы спасёте несколько моряков на хлипкой посудине. Так что если Могущества и управляют нашими судьбами, мы никогда не увидим их липкие пальчики, перебирающие нити судьбы, а если так, то о чём волноваться?
— Да вы фаталист, оказывается! — Следователь усмехнулся, и пыхнул трубкой. — Вот уж не ожидал.
— Какой же это фатализм, если вы не в состоянии узнать будущее? Пф-ф-ф-ф! Вот если бы его узнали, и такой «о-о-о-о не-е-е-е-ет, как же я теперь буду жить, зная, что мне придётся убить этого симпатичного дракона!». Понимаете, если вы не в состоянии узнать свою судьбу, то это то же самое, что и её полное отсутствие. Как сказал кто-то из святых отцов древности: если бог есть, но он не отвечает на наши молитвы и никак не вмешивается в пути своего творения, то какая разница, есть он, или его нет? Этот святой отец, кстати, в конце жизни перестал быть святым отцом и неплохо проводил время с вином и гулящими девицами… — Он ненадолго замолчал, уставившись в потолок и задумчиво поглаживая бороду. — А ведь есть ещё и колдовство. И оно — я искренне в это верю — способно изменить судьбу человека и мира. Хоть понятную, хоть непонятную, хоть предопределённую, хоть нет. Колдовство преодолевает энтропию, нарушая законы термодинамики, а, значит, может всё. Мы сами теперь пишем в Книге Жизни, и, кто знает, может быть, однажды напишем такой сильный абзац, что все замрут в восхищении, и жизнь никогда больше не будет прежней…