— Думаю, подлинность рекомендательных писем несложно подтвердить, не так ли? — Сандерс лениво сделал глоток из бокала. Он улыбался, но только одними губами; лицо шерифа не выражало ровным счётом ничего.
— Ну разумеется! Это я сделал первым делом просто телефонировав парочке ваших знакомых, а именно младшему королевскому стряпчему Алехандро Клоретти, и генералу Чалмеру, причём от генерала мне пришлось выслушать несколько удивительных историй его жизни, и остаётся только благодарить все светлые силы Иных Сфер, что телефонный звонок оплачивает ведомство князя Дикого. Тут всё отлично, комар носа не подточит. За исключением рекомендательного письма от графини Де Рено.
— Вот как? С ним какие-то проблемы?
— Ровным счётом никаких. За исключением самого факта его существования. В письме есть всё: личная подпись, печатка Старого Дома, а также трогательный листик розового пергамента, который окунули в духи — так мило! Воистину книжный жест; сейчас так делают, разве что, бабушки нынешних аристократок. Но есть проблема: никакой графини Де Рено не существует в природе. Это название конспиративной квартиры одной из групп ОСП, и за мной едва не выехали из Ордена, когда я подал запрос на этот адрес. Меня спасли влияние князя и моё знакомство с Их Величеством Фунтиком; в противном случае я бы сейчас давал показания под заклятьями правды. А это такое себе удовольствие, если честно.
Шериф кивнул и сделал глоток из бокала. На лице Сандерса играла странная отрешённая улыбка.
— Да, — сказал он наконец, — в следующий раз нужно будет больше заморочиться на мелочи. Хотя это и не обязательно. Можно просто изменить воспоминания такому любопытному типу вроде вас, который вздумает копаться в моей придуманной биографии… А вы молодец, Фигаро. Действительно, молодец. Не ожидал. Я думал, что сперва дойдёт до Артура, но старый прохвост… понимаете, его разум цепок как мартышка, и стоит ему ухватиться за какой-нибудь интеллектуальный банан, как тут же все остальные бананы перестают для него существовать. Он однозадачное существо, и дай ему волю он так и будет играть с князем и магистрами в бирюльки до самого финала, когда Демон явится в мир и положит всем играм конец.
— В то время как вы… Кстати, как вас называть? Сандрес? Луи де Фрикассо? Или Лудо из Локсли?
— Луи. Я предпочитаю это имя. Хотя, конечно, вы можете называть меня как угодно, мне без разницы. А, и, пожалуй…
Облик шерифа Сандерса изменился.
Это произошло так быстро и просто, что у следователя слегка закружилась голова. Словно Сандарса проецировал в кресло некий невидимый проектор, а теперь в этом проекторе просто заменили один слайд другим — щёлк! — мгновение пустоты, отпечатавшееся где-то глубоко в сознании Фигаро тошнотворным ощущением, словно его разум шагнул куда-то по некоей лестнице, а там не оказалось ступеньки — и вместо гладко выбритого седовласого джентльмена перед следователем оказался высокий молодой человек в клетчатом костюме.
Лудо из Локсли на вид было лет двадцать пять. Очень светлые волосы, правильные черты лица, слегка бледная кожа, словно Лудо проводил слишком много времени в тени библиотечных сводов, острый нос — вот, собственно, и всё, что можно было сказать о легендарном колдуне-полубоге. Про таких жандармы пишут в протоколах «без особых примет»; встреться Луи Де Фрикассо следователю где-нибудь на улице, они бы просто прошли мимо друг друга, даже не зацепившись взглядом. Даже костюм Луи — позапрошлогодняя бюджетная линейка от мадам Воронцовой — как бы вычёркивал его из категории «что-то интересное», превращая в архетипического банковского служащего средней руки.
И только глаза Лудо из Локсли приковывали взгляд, хватали и удерживали под своим зелёным прицелом. Это был странный взгляд: в его застывшей нечеловеческой пустоте кружились, вспыхивая искорки какого-то потустороннего веселья, словно на следователя из-под тонких ресниц глядели две смеющиеся галактики. Ничего общего с человеческими эти глаза не имели, вот только… вот только…
Фигаро пока не мог сформулировать эту мысль до конца, но ему почему-то совершенно не было страшно. Хотя, по уму, бояться как раз стоило: сейчас он сидел на расстоянии вытянутой руки от, вероятно, самого могущественного существа в этой вселенной, и непонятно, что у этого существа было на уме.