— Конечно. — Луи де Фрикассо пожал плечами. — А почему нет?
— Любые?! — Глаза Артура уже светились недобрым огнём. — Ну, хорошо, слушай, Луи: что это такое — три ноги, один хвост и лает?
— Собачка без лапы. — Луи захохотал.
— Правильно. Что бывает после смерти?
— Нет никакой смерти.
— Что такое человек?
— Место, где вселенная говорит сама с собой.
— Почему у меня не получилось создать Философский камень в тысяча триста втором году?
— Потому что «кровь змеи» упомянутая у этого кретина Морро, это не альбедо Резенца, а простая киноварь. Ты сам себя перехитрил.
— Дьявол! Сколько квадратных сторон у куба?
— Шесть.
— Как зовут Неназываемого Демона Последнего Круга?
— Мейхерольд.
…Артур уже практически орал, выкрикивая вопрос за вопросом, и вопросы простые перемежались в его крике с фундаментальными проблемами метафизики, а школьные задачки — с вечными загадками бытия. Борода старого колдуна растрепалась, лицо покраснело; Зигфрид Медичи едва не плевался желчью.
Фигаро молча набивал трубку. Он понимал, что у старика обыкновенная истерика, и что вмешиваться не стоит. В конце концов, следователь, примерно, понимал чувства Артура: старый колдун разбивший голову в кровь о загадки мироздания сейчас стоял перед своей бывшей лабораторной морской свинкой, что шагнула так далеко, что он, Мерлин, не подошёл бы этой самой свинке даже в младшие лаборанты.
Наконец, Артур выдохся. Он закашлялся, шмыгнул носом, помолчал немного, а затем, уже куда более спокойным тоном, спросил:
— Ладно. Чёрт с ним, Луи. Чёрт с ним со всем. Как остановить Демона?
— Для того чтобы остановить то, что вы называете «демоном», — Луи де Фрикассо сделал большой глоток из бокала и зажмурился от удовольствия, — для начала необходимо его локализовать. Вообще-то это справедливо для всех существ без объективации, и ты знаешь это не хуже меня.
— Знаю. Как это сделать в данном конкретном случае?
— О! — Луи широко улыбнулся и развёл руками, — но разве великий Мерлин Первый не может дать ответ на столь простой вопрос? Разве для этого ему нужна помощь какого-то там Лудо из Локсли? Ты открыл базовые законы колдовства, призвал в этом мир самое ужасное существо за всю историю, воздвиг Белую Башню, и тебе всё ещё нужна помощь?
Артур мигнул, точно в глаз колдуна попала соринка.
— Удивительно, — сказал он, наконец. — Я просто поражён. Нет, даже больше: я в шоке. Я просто в шоке, и не могу понять, когда тишайший Луи, так любивший шоколадные конфеты и простенькие колдовские фокусы успел стать такой невероятной сволочью? Или для того чтобы стать сверхчеловеком нужно сперва утратить всё человеческое?
Глаза Луи де Фрикассо на мгновение затуманились, словно подёрнувшись бесцветной дымкой. Серая пустота выглянула из глазниц Луи, и тут же спряталась.
— Смотри.
Луи поднял руку и щёлкнул пальцами.
Разум Фигаро подняли на недосягаемую высоту, грохнули об стол, немного встряхнули, и быстренько адаптировали к происходящему так, чтобы следователь не сошёл с ума.
Хуже всего было то, что Лудо спокойно и неспешно объяснял следователю всё, что он с ним делал. Возможно, сверх-как-бы-там-его-не-называть исходил из самых лучших побуждений, но на деле это получилось чем-то вроде похода к очень вежливому и обстоятельному зубодёру, который вместо того чтобы просто дать пациенту опийной настойки да и дёрнуть проклятущий больной зуб пространно описывал каждое своё действие: «…а вот сейчас я аккуратно расколю ваш зуб на три части… тэк, отлично… хех, проклятые корни… а вот теперь я вот этими клещиками вытащу во-о-о-о-о-о-от это-о-о-о-о-от кусо-о-о-о-о-очек…»
Сознание следователя могло существовать лишь в одном мире, лишь в одной системе отсчёта и адекватно воспринимать только определённое количество измерений. Луи де Фрикассо это временно изменил, заменив отверзшийся перед Фигаро ад Иного на простые и относительно легко интерпретируемые потоки информации, а также заботливо подставив под эти потоки тазики когнитивных возможностей.
Это можно было терпеть, не сходя с ума. Но и только.
Мир превратился в зеркальный коридор, в котором отражалась бесконечность. И в каждой из этих бесконечностей Фигаро был.
— Вселенные, — голос Луи доносился откуда-то издалека, — по сути, одна и та же реальность, раскинувшаяся во все стороны и не имеющая конца. Соседние миры отличаются друг от друга даже не одним атомом, а тонким намёком на возможность существования элементарной частицы в другом месте в другое время. Существует всё. И сразу. Есть бесконечное количество миров, где Демон всё уничтожил. Есть бесконечное количество миров, где вы победили Демона. И, наконец, есть бесконечное количество миров, где ни Демона, ни вас никогда не существовало. Понимаете? Любая победа в отдельно взятой реальности равна абсолюту, а он, в свою очередь, равен нулю. Любое достижение вариативно на бессчётное количество самого себя, варианты эти никогда себя не исчерпают, и поэтому ничто не ценно. Ничто в проекции на фундаментальную возможность в основе своей не имеет никакого смысла. Всё взаимозаменяемо. Всё можно отпустить. Всё можно найти. Отовсюду можно уйти, никуда не уходя. Вот самая прекрасная и самая ужасная истина, с которой приходится жить тем, кого ты, Артур, по дурости поставил выше богов.