Восьмизор Принцепс хмыкнул, и тоже создал себе бинокль, правда, из снега, а не из воздуха, зато сразу двадцатикратный. И зря, потому что к нему тут же пришлось творить и стабилизирующую треногу.
Некоторое время на маленьком снежном пятачке отгороженном от мира слоями незримых щитов царило гробовое молчание.
— Что это? — произнёс, наконец, Принцепс.
— Какая-то непонятная хреновина. — Голос Руки был полон неподдельного удивления.
— Пф-ф-ф! Это я и сам вижу. Но ЧТО это?
— Если бы я знал, то не назвал бы это «непонятной хреновиной», — огрызнулся Рука Кир. — А вообще похоже на кляксу. Будто в небе кто-то разлил чернила.
— На какой, по-вашему, оно высоте?
— Точно не скажу, но где-то в стратосфере. Меня беспокоит не это.
— А что, простите?
— Оно растёт.
— У вас то же самое, что и у меня? — Метлби осторожно постучал кончиком пальца по циферблатам своего Универсального Детектора. Вся эта конструкция размером с дом была, по сути, одним здоровенным «мерилом», сиречь детектором асинхронных колебаний, но магистр упорно величал её «УИ-1М».
«М», конечно же, означало «Метлби».
— Да, — Стефан Целеста коротко кивнул. Эфир словно взбесился. Очень, очень мощный однонаправленный поток.
— И куда он, по-вашему, ведёт?
— Туда. — Целеста поднял руку затянутую в белоснежную перчатку, и ткнул пальцем в потолок. — Вверх. В небеса.
— — — — — — — — — —
Очередное «уплотнение» оказалось коротким и скучным (Фигаро к этому времени уже даже немного пообвыкся). В нём следователь был огромным красным драконом, который где-то среди заснеженных гор Империи Ву спорил с другим красным драконом, похожа ли Гора Заходящей Луны с того ракурса, с которого драконы на неё глядели на задницу снежного леопарда. Спор, к счастью, не затянулся; солнце село, и драконы принялись считать звёзды, чем они, судя из их воспоминаний, занимались каждую ночь.
Фигаро, наконец, начал понимать, откуда в голове Артура такое количество странных цитат, названий и аналогий. Попадание в чужой разум навеки отпечатывалось в его собственном, не то чтобы как-то глобально меняя его, но оставляя неизгладимый след, похожий на царапину. Так яркий метеор, прорезая ночное небо, оставляет на сетчатке яркую полосу, только эти «полосы» не затухали, а как бы уходили на второй план, всё равно оставаясь там и вспыхивая, стоило о них просто подумать.
«Это, конечно, может сделать меня эрудированнее, — размышлял Фигаро. — Но терпеть такое каждый раз только для того, чтобы совершить вылазку в какой-нибудь мир, что показался Артуру интересным… нет уж, увольте. Любопытству Мерлина и Морганы стоит поставить памятник; разве что эти двое, в конечном счёте, не стали находить в таких провалах в чужие души некое извращённое удовольствие. Но вряд ли, очень вряд ли…»
И тут вдруг полёт через пустоту завершился.
— — — — — — — — — — —
— Старший презиратор, какие будут указания? — «Побрехунчик» перед носом Принцепса ярко искрил, но, казалось, даже в его юрком верчении не было былой уверенности. — Отряды готовы.
— Подготовьте все мыслимые и немыслимые щиты. — Презиратор изо всех сил старался, чтобы его голос звучал сухо и по-деловому. — Судя по всему, наш противник — некая быстро расширяющаяся зона в Иные Сферы… или куда-то ещё. Также ожидайте атаки Других, но это вторично. Будем держать защиту.
— Отлично, презиратор. — Рука Кир одобрительно кивнул. — Можно вопрос?
— А?.. Конечно. Я вас слушаю, Рука.
— Просто Кир. Можно сир Кир, но это по желанию… Я хотел вас спросить: если мы выживем, не хотели бы вы пойти ко мне в младшие Трутни?
— Что? — Презиратор подавился воздухом. — Но моё… Кхм! Моё Испытание давно провалено. Вы не можете…
— Мальчишка! — Рука презрительно скривился. — Не вам решать, что я могу, а что нет. Так пойдёте?
Секунду презиратор думал, после чего резко мотнул головой.
— Нет, не пойду. У меня своё ведомство и свои люди, за которых я отвечаю. Кем бы я был, если бы просто бросил их?
— Отлично. — Рука улыбнулся, и на этот раз его улыбка была куда более искренней. — Вот это хороший ответ. Согласись вы вот так, с ходу, я бы потерял к вам всяческое уважение. Но запомните: вакансия открыта.
Принцепс коротко поклонился. На его устах играла едва заметная усмешка.
— Спасибо, Рука. То есть, спасибо, сир. А теперь давайте постараемся не сдохнуть, так?