Некоторое время Фигаро пытался осмыслить сказанное. Он встал, отряхнул брюки, закурил новую сигарету, и сказал (голос следователя слегка дрожал):
— И где же теперь Демон?
— Нигде. — Фигаро Номер Два развёл руками. — Обрёл свободу, выскользнув во внезапно открывшуюся щелку возможности, что вы ему предоставили.
— А что будет теперь?
Договор Квадриптиха улыбнулся и чуть наклонил голову.
Теперь он уже не так походил на Фигаро; его лицо чуть вытянулось, скулы стали более острыми, а глаза потемнели. В этих чертах на мгновение мелькнул лик молодого Артура, Морганы, самого следователя, и ещё тысяч и тысяч незнакомых ему лиц, которые, как понял Фигаро, когда-то носили в себе Договор, догадываясь об этом, или нет.
— Теперь будет новый день, — сказало существо, что стояло посреди комнаты, — а завтра, после него, будет ещё один. Миры и дальше полетят по своим орбитам, человеческие судьбы — тоже. Завтра миллиарды людей проснутся и отправятся вершить свои судьбы: бесконечно глупые и неожиданно мудрые, творя зло, или, напротив, пытаясь зло предотвратить. Завтра солнце встанет на востоке для того, чтобы коснуться горизонта на западе, и история не прекратит бег свой, даже если сумма горя и радости в мире в очередной раз сместиться не в сторону радости. Созданные Демоном законы будут существовать, и Договор никуда не денется, а колдуны будут спасать и разрушать, чинить и уничтожать, и, в конечном счёте, когда-нибудь, наконец, поняв, что глупость всё равно остаётся глупостью и пользы от неё, право, никакой, изменят мир так, как хотел, но не смог Квадриптих: изгонит смерть, победит болезни, навсегда покончит с войнами и отправится к звёздам. Может быть, всё будет именно так. А, может, совсем иначе. Будет видно. Но, главное, будет, кому это всё увидеть. Что означает лишь одно: всё только начинается.
Секунду Фигаро размышлял над сказанным, медленно попыхивая сигаретой.
— А я? — спросил он, наконец.
— Ты? Я отправлю тебя назад. Но перед этим ты можешь о чём-нибудь попросить. Маленькое желание как подарок лично от меня, ведь, в конце концов, теперь и я смогу спокойно уснуть на долгие, долгие годы, если, конечно, вы не продолжите донимать меня своими бесконечными вопросами. Только не обольщайтесь, я говорю о маленьком желании. Бессмертным я тебя не сделаю. Хотя могу помочь сбросить с десяток лет.
— Да? — Фигаро с силой провёл руками по взмокшим растрёпанным волосам. — Тогда вот что: перед тем, как отправить меня назад, сотри мне память об этом путешествии. Полностью. Я не хочу помнить вообще ничего, начиная с того момента, когда началось моё путешествие в это место. Причём так, чтобы никто в целом мире, даже Артур со своими приборчиками, не смог бы восстановить мои воспоминания. Это ведь реально сделать?
— Эм-м-м-м… — Договор закашлялся, при этом сильно растеряв изрядную долю своей торжественности. — Эм-м-м… Да, в принципе, я, конечно, могу это сделать. Но, ради всего святого, зачем?
— Потому что получается так, — Фигаро тяжело дышал; на его лице каменной маской застыла упрямая решительность, — что я, вроде как, выходит, хороший человек. Прямо вот весь такой пронизанный совестью ангел в белых ризах. Ишь ты: не сделал выбор между одной дрянью и другой!
— Но это так и есть.
— Да мне плевать. — Фигаро с силой впечатал кулак в камень стены так, что та глухо загудела. — Я не хочу помнить, что я — хороший человек. Потому что все, кто совершенно точно знает это про себя, имеет полный карт-бланш на любую мерзость. Вот захочется мне сделать какую гадость, и начну я сомневаться. А воспоминания тут как тут: да это, мол, и не гадость вовсе! Ты же хороший человек, Фигаро. Добрый. Правильный. Так что давай, валяй. У тебя индульгенция, ты у нас святой. К дьяволу. Вытри это всё из моей башки вот буквально под ноль.
— Будет сделано. — Договор медленно покачал головой. — Ну ты и даёшь, Фигаро. А я думал, меня удивить невозможно. Но нет, у тебя вышло. Да ещё как! Поэтому давай вот что: это желание я выполню просто так. Тем более, оно и сил-то у меня не отнимет от слова совсем. Так что валяй, загадывай что-нибудь ещё.
— Хорошо. — Следователь плотоядно ухмыльнулся. — Будет тебе желание. Слушай.
Договор слушал. Он слушал минут пять, и всё это время его лицо, казалось, вытягивалось всё больше.
— Кто такая тётушка Марта? — Спросил он, наконец. — Та милая дама, у которой вы снимали комнату в Нижнем Тудыме? И что такое «голубцы»?