— Олэ, кхе, мики! — сказал он.
Что сие означало, для меня было неясно. Я раскрыл рот, чтобы спросить, но в этот миг какая-то сила схватила меня за шиворот и поволокла по воздуху.
— Сиди здесь, играй здесь, копай здесь!
— А тот господин волшебник?
— Не подходи к нему.
— К нему пришла осень?
— Отстань от меня, он бродяга.
— А я видел, как он у Кризенталя пилил дрова!
— Чего ж тогда спрашиваешь!
— Только нос у него не был синим!
— Он пьет спирт. Не подходи к нему, не видишь, какой он грязный, противный. Кто знает, где он ночует.
А мне этот господин не казался противным. Грязен он был, это верно, но и красив! Мне не нравилось, что сам я был таким чистым, умытым. Мне хотелось выяснить, отчего у волшебника синий нос и отчего на шее у него болячка.
— Харалд, — не унимался я, — почему на шее у него болячка?
— Потому что он не моется, — сердито отозвался Харалд, — и еще потому, что у него неправильный обмен веществ.
— Да, — глубокомысленно молвил я. — Он весь пожелтел!
Через неделю я позабыл о господине с синим носом. Но спустя много времени, лет через двадцать, прогуливаясь в парке, я увидел на скамейке очень похожего человека. Его обноски выглядели довольно прилично, да и нос был не таким уж синим, но белки глаз по-прежнему в красной паутине. Зрачки маленькие, черные! Я остановился перед ним и увидел себя в его зрачках, таким же маленьким, как прежде. Синий нос среди тысячи белых носов — капля чернил в стакане воды! Да будет так, подхожу, сажусь рядом.
— Ну, как живется, дед?
— Да что, сынок, напраслину возводить. Хорошо живется!
Он как-то сразу сник, порывался подняться, уйти, но я удержал его, стал расспрашивать, и он рассказал мне, что обитает в доме для престарелых, что жизнь там ужасно тоскливая, и потому он взял и сбежал на неделю. Я покосился на его одежду и недоверчиво покачал головой.
— Вы не думайте, — сказал он, перехватив мой взгляд, — одежонку мы получаем исправную, только я ее обменял. Выпить захотелось. И потом так удобней.
— Отчего же тоскливо там?
— В доме-то? Есть у нас телевизор, радио, кино бывает, и книжки, и газеты, а все равно чего-то не хватает. Тоска берет. Пожить хочется!
— Да, — говорю, — выдавали бы в субботу всем бывшим бродягам и дровосекам по четвертинке, тогда бы ты, дед, навряд ли убежал.
— Н-дэ! — говорит. — Это дело! Социальное обеспечение у нас имеется, завести б еще душевное обеспечение.
— Послушай, — говорю, — а тебе никогда не приходилось пилить дрова у Кризенталя?
— Я, — говорит, — в свое время у стольких пилил, что сейчас и не вспомню.
Потом дед стал у меня допытываться, кто таков, чем занимаюсь. Я рассказал. «Н-дэ! Выходит, ты художник!» И пошел дед сокрушаться, что у него была не жизнь, а сплошное невезенье и никаких возможностей, никакого просвета.
— А на что теперь крылья дряхлому орлу! — воскликнул он. — Великое дело в свое время родиться!
— Послушай, — сказал я. — Ведь ты, наверное, Библию читал?
Старик глянул на меня с хитринкой и ответил вопросом:
— А ты-то сам тоже небось почитывал?
— Полистал от нечего делать. Но скажи мне, ты веришь, что можно родиться в свое время?
— Н-дэ! Хочешь верь, хочешь нет, а так оно есть. Не родись слишком рано, не родись слишком поздно. Родись в свое время! Так там сказано, а?
— Ну, примерно.
— А как же ты, советский художник, и вдруг Библию читаешь? — лукаво спросил старикан.
— А как же ты, старорежимный дровосек, бродяга, живешь в советском доме для престарелых инвалидов?
— Н-дэ!
— Ты не увиливай! Скажи, почему ты не родился в свое время. С солнечным детством и прочая? И был бы ты молодым орлом с молодыми крыльями! Ну, ответь, почему не родился?
Старик помолчал, потом сердито буркнул:
— Чего спрашиваешь! Будто сам не знаешь!
Под конец нашей беседы старик сказал:
— До того наговорились, во рту пересохло! Пивка бы в самый раз хлебнуть!
И мы с ним у киоска выпили по кружке светлого пива. Да, душевное обеспечение нам необходимо. Вернувшись домой, я взял уголь и набросал старика. Из каждого глаза его вопросительным знаком глядел на меня человечек.
Родись в свое время! Удобная, черт возьми, теория! Ею можно все оправдать. Любой бюрократический выпад, как-то: «Этот товарищ создает скульптуры, которые положено создавать лишь через двадцать лет. Товарища следует раскритиковать, ему неизвестна единственно верная истина — родись в свое время». Или: «Это хороший рассказ, однако написан он лет на десять раньше, чем следует. А ну всыплем автору по первое число, чтобы знал свое время!»
Не родись слишком рано, не родись слишком поздно! Согласно этой теории, Харалд родился слишком поздно. Родись он в тысяча девятисотом, он бы непременно был с революцией. За это я ручаюсь, у нас в жилах кровь деда-бунтаря. Говорят, что пращуры возрождаются во внуках, и доля правды в этом есть. Жаль, что отец у нас вышел таким — ни рыба ни мясо. А в наших жилах мятежная кровь. Недаром дед в семнадцатом году во главе роты красных латышских стрелков отправился в Петербург — делать революцию! Родись в свое время! Где ты был тогда, старик из парка? Деду моему исполнилось тридцать шесть. Он прошел фронты гражданской, а в тысяча девятьсот тридцать седьмом его расстреляли. Мы ничего не знали про деда. Отец и не думал нам рассказывать о его революционном пути, он стыдился, что его родитель комммунист, и, чтобы как-то смягчить ужасное слово, отец говорил: «Большой был охотник до приключений, так и пропал где-то без вести». Да будет так! Возьмем в руки карандаш и на листке бумаги набросаем родословное дерево. Пишите! Дед Кристап Ригер, родился в 1881 году. Отец Артур Ригер, родился в 1903 году. Внуки, они же сыновья, — Харалд, родился в 1924 году; Рудольф, родился в 1928 году; Юрис, родился в 1936 году. Дед — латышский стрелок, революционер, позднее командир Красной Армии. Отец — сын революционера; впоследствии отказавшийся от родителя, позднее адвокат без души и совести. Внуки, они же сыновья, — Харалд, студент, впоследствии «легионер»[2]; Рудольф, школьник, впоследствии солдат-доброволец Красной Армии, позднее студент, затем начальник заводской лаборатории; Юрис — школьник, студент, скульптор. Как видите, самым гладким оказался мой путь, потому что только я родился в свое время! Ненавижу Библию за эти дурацкие побасенки. Родись в свое время! Если люди не научатся переделывать время, они ничему не научатся. Где точка опоры, где рычаг, перевернувший мир? До известного предела человека делает время, потом люди начинают делать время. Справедливости ради отметим: не всегда это им удается.
2
Добровольный эсэсовский легион — так назывались войсковые части, создававшиеся гитлеровцами на территории оккупированной Латвии.