— Вот только принесу бутерброды с миногами, — говорю.
Гулцевиц наполнил рюмку водкой, морщится, глядя на прозрачную влагу.
Я направляюсь на кухню за бутербродами, и тут над дверью звенит колокольчик: «Клинг, клинг!»
На осыпанном снегом крыльце, переминаясь с ноги на ногу, стоит почтальон. «Скрип, скрип», — говорят его башмаки, а почтальон знай себе переминается. С одной ноги на другую.
— Вам телеграмма.
— Проходите в комнату.
— Вот здесь, пожалуйста, распишитесь!
Я расписался, положил телеграмму на стол, достал из буфета еще одну рюмку, налил водки и протянул почтальону.
— Выпьем, — сказал Гулцевиц.
— Это юбиляр, — сказал я почтальону, — семидесятичетырехлетний юбиляр и мой друг.
— За здоровье юбиляра, — сказал почтальон.
Мы закусили бутербродами.
— Теперь я, пожалуй, пойду. — Почтальон потянулся за сумкой.
Я проводил его до двери. «Клинг, клинг», — пропел колокольчик. «Скрип, скрип», — прошел почтальон по садовой дорожке, и только тут я сообразил, что скрипят не башмаки, а снег под ними. Я подумал, что было бы неплохо уговорить Гулцевица выйти на улицу, растормошить облака, пускай они навалят много-много мягкого, пушистого снега. Можно будет вылепить снеговиков. Много-много снеговиков! Я бы создал из них почетный караул, а капитану их надел на голову ведро, чтобы знали, что он не простой снеговик, а командир. Я бы выстроил почетный караул в линейку, снеговики поздравили б Гулцевица с днем рождения. Винтовок я бы им не дал, метелок тоже. Они не солдаты и не дворники. Просто снеговики.
Я вернулся в комнату. Телеграмма лежала на столе. Гулцевиц глядел на нее, словно тетерев, прищурив один глаз и склонив голову набок.
Снова пропел колокольчик, и в комнату вошла Ева.
— Что-то нет автобуса, — проговорила она, — а почтальон сказал, нам телеграмма. Я тоже хочу знать, что в ней.
— Автобус ушел, когда я подходил, — заметил Гулцевиц. — Я-то думал, вы собрались на электричку. Следующий автобус только через полчаса.
— Опять опоздаю, — сказала Ева, — ну, ничего!
Она замерзла, ресницы обметало инеем. Она принесла с собой в комнату большой клубок холода. Пригревшийся комнатный воздух пошел в наступление, Ева распахнула пальто, и холодный клубок, окутавший ее, весь перемешался, слился с комнатным. Запахло хвоей и ветром. Морозный воздух всегда пахнет хвоей и ветром. Мне очень хотелось чмокнуть Еву в щеку, мне казалось, что щека на морозе стала круглее. Я не вытерпел, чмокнул. Гулцевиц крякнул. Щека была прохладна и душиста, и я подумал, что зима наливает женские щеки, совсем как осень наливает яблоки.
— Ну и погодка, — сказала Ева.
— Погодка та еще, — вставил Гулцевиц.
— Давай вскроем телеграмму!
— Бумага прямо как ледышка!
— Брр, — сказала Ева, — бедный почтальон.
— Мне так хочется поцеловать вас в другую щеку! — жалобно произнес Гулцевиц.
— Вы сегодня юбиляр, вам можно. — Ева склонилась к нему, и Гулцевиц сочно чмокнул ее.
Мы вскрыли телеграмму.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава двадцать седьмая
— А вот и кофе, — сказал скульптор.
Следователь отпил большой глоток.
— В какой-то книжке мне попалась фраза: «Кофе был таким горячим, что обжигал губы». Не совсем точно сказано.
— А как надо сказать? — спросил скульптор.
— Надо сказать: кофе был таким горячим, что обжигал язык. Губы выносливы. Обычно кофе обжигает язык.
— Да, — согласился скульптор, отхлебнув такой же большой и горячий глоток. — Так будет правильней. Я тоже обжег язык.
Следователь молча наблюдал за скульптором, барабаня пальцами по спинке стула.
— Ну, теперь кое-что прояснилось? — спросил скульптор.
— Да, — ответил Следователь. — Многое прояснилось. — И напротив, многое запуталось. Вам никогда не приходилось качаться?
— Приходилось.
— Я имею в виду не люльку, конечно, а качели. Такие качели часто встречаются на детских площадках.
— Мне приходилось качаться и на таких.
— Так вот! Вы обратили внимание, что как только один конец доски опускается вниз, другой поднимается вверх? Точно так обстоит дело с ясностью и путаницей.
Один конец — вниз, другой вверх. И все же я надеюсь, нам удастся удержать доску в равновесии. Знаете, что нужно для этого?
— Нет, не знаю, — ответил скульптор.
— Чтоб доску удержать в равновесии, необходимо на оба конца положить одинаковый вес. Все очень просто, не правда ли?