Тут зазвонил второй телефон, и Струга прижал трубку к свободному уху.
— Да, товарищ полковник! — сказал он во вторую трубку. — Она сейчас у меня. Доложу, вам, как только что-то прояснится. В данный момент составляется анкета.
Струга повесил трубку, его лицо обрело выразительность, но то была чисто служебная выразительность. Его подгоняли, это ему не нравилось, его раздражали всякие понукания, протежирования и тому подобное. Но с этим приходилось мириться.
— Номер шасси, номер мотора, — проговорил он. — Впрочем, этого вы не знаете?
— Не знаю.
— Выясним в автоинспекции.
Уже были получены справки из морга, травматологической поликлиники. Просмотрен список задержанных лиц. И никаких следов Эдмунда Берза.
Анкета составлялась долго и утомительно.
— Рост?
— Метр восемьдесят.
— Вес?
— Семьдесят три килограмма.
— Цвет волос?
— Белесые.
— Глаза?
— Серые.
— Брови?
— Прямые, скорее светлые.
— Нос?
— Прямой, слегка вздернутый, немного скошен вправо, щеки впалые, рот — средней величины. Губы — полные, уши — обычные, средней величины.
Заурядный тип, про себя подумал Струга, продолжая делать отметки. Такой же заурядный, как я. И вес и рост совпадают. А вслух сказал:
— Прошу вас ответить как можно точнее, это особенно важно при опознании.
— Как вы сказали? — Эдите встревожило слово «опознание».
— Не думаю, что дело дойдет до этого, — словно извиняясь, поспешил добавить Струга. Словечко выскочило помимо воли. — Но как раз эти мелочи для нас много значат. Какие у него зубы? Есть ли вставные?
Теперь Струга убедился, что сидевшая перед ним женщина чувствительна по натуре. В разговоре с ней придется выбирать слова, а то, чего доброго, ударится в слезы. Струга избегал говорить «был». Более обнадеживающе звучали глагольные формы настоящего времени. Для нее он по-прежнему «есть», а не «был».
— Зубы? Две золотые коронки с правой стороны. Два передних зуба с пломбой.
— Где золотые коронки? Нельзя ли уточнить?
«Господи, да когда же этому придет конец, — подумала Эдите. — Вместо того чтобы сразу приняться за розыск, он изводит кипы бумаги. Но, должно быть, так нужно». Она напрягла память и сказала:
— Золотая коронка на малом коренном зубе с правой стороны, дальше — искусственный зуб, затем — опять коронка. И еще один вставной. Все с правой стороны.
— Шрамы? Есть у него какие-нибудь шрамы?
— На правой руке, у самого предплечья, есть один шрам.
— Так, особые приметы, — как бы про себя обронил Струга. — А как велик этот шрам?
— В ширину ладони. Потом еще на правой стороне живота, внизу, одним словом там, где остается рубец после операции аппендицита.
Струга с известной долей симпатии посмотрел на женщину.
Она отвечала толково, сразу схватывая то, что от нее требовалось. А такое случалось не часто.
— Операция была давно?
— Девять лет назад.
— Пальцы все целы?
— Пальцы у него все целы. Только во всю длину мизинца на левой руке зубчатый шрам.
— Ну, так! Теперь скажите, какими болезнями он болел? Страдал ли от каких-либо хронических недомоганий?
Эдите задумалась. Она колебалась, представит ли интерес подобный пустяк для милиции.
— У моего мужа подагра, — наконец сказала она.
— Как — подагра? — встрепенулся Струга.
Болезни имели громадное значение. Иной раз труп находили изуродованным до неузнаваемости, но следы, оставленные болезнью, по-прежнему были на нем.
Струга в свое время разыскивал сердечников, разыскивал он неврастеников и психопатов, ревматиков с отложением солей в суставах, разыскивал людей с язвой в желудке, с камнями в печени, разыскивал страдающих геморроем и диабетом, гнался по пятам за морфинистами и венериками, отыскивал пораженных экземой и раком. У каждого рано или поздно заводится своя болезнь, и человек носит ее при себе усерднее, чем паспорт. Подагрики попадались реже, а Струга в последнее время был особенно чуток к подагрикам, их он разыскивал истово, с жаром душевным, точно родных или близких. Он знал по себе боль и муки подагры. Что ни говори, а болезнь сближает, уж это точно, и в розыски подагриков Струга вкладывал гораздо больше рвения, чем требовала служба.
— Да, подагра, — повторила Эдите. — Это, знаете, болевые ощущения и деформация большого пальца на ноге. У него в том месте кость стала узловатой. Оттого он выбирал свободную обувь.
Струга ощутил в большом пальце правой ноги знакомую боль и чуть ли даже не приятный зуд. У него-то кость пока не деформировалась. Только-только начинала. Оно и понятно — Берз на три года старше.