Диндан не мог не понимать, что успеха в жизни он не добился по причине своего слабоволия. Эта мысль точила его — ему хотелось считать себя волевым человеком. Он искал всяческие отговорки. Искал причины вне себя. И причин находилось более чем достаточно, причины множились, как черви в гнилом грибе, причины все заслоняли, и Диндан приходил к выводу, что у него железная воля, и волю эту он направил на организацию преступлений. Но для долгой игры не хватило упорства, уменья, изворотливости, и вот: дал маху с Берзом. И не будь даже Берза, он продержался бы на неделю дольше. Может, на месяц. Что, впрочем, мало вероятно. Промах же сделал потому, что не мог его не сделать. Промах был заложен в мировоззрении, промах был закономерностью.
К тому же он нарушил и собственную заповедь: не трогать людей, только машины.
Не хочу трястись от страха, так рассуждал он когда-то, становясь на путь преступлений, лучше заставить от страха трястись других. Но для этого нужно знать людей досконально, до последнего винтика. Диндан разбирался только в автомобилях. И он решил ограничиться автомобилями.
Правда, по случаю как-то ограбил колхозную кассу. В кругу друзей он тогда похвалялся:
— Пусть они там попляшут! Думаете, меня поймают? Охота им была за мной гоняться! Другое дело, если б я засунул лапу в государственный карман, тогда бы мигом разыскали. А частные машины и какая-то там колхозная касса? Государству урон не велик. Вот я и говорю вам, в нашем распоряжении мелкие частники, их мы и будем доить. Но без рукоприкладства. Чтоб никаких мокрых дел, понятно?
Диндан полагал, что большая часть преступных дел вершится неумело, непродуманно, неуклюже, бессистемно, без плана, без искры божьей, необходимого размаха, а также, что совсем не маловажно, без азарта, иначе говоря — без везения.
Свой бизнес он собирался построить на прочной основе. Он был убежден, что при соблюдении техники безопасности и необходимых мер предосторожности можно действовать безнаказанно. Потому он тщательно подбирал себе помощников. Они должны держаться тех же взглядов, что и он. Двоих, всего двоих, но таких, чтоб на них можно было вполне положиться.
Через третье лицо Диндан поддерживал связь с черным рынком. Диндан был совершенно уверен в надежности человека. Человеку этому было известно и местонахождение базы, но вот его выследили, и он признался во всем.
У Диндана нашлись покупатели на юге страны, транспортировка, правда, отнимала много сил и времени, хотя и окупалась с лихвой.
Непреложно соблюдался закон: в своей республике деньгами не сорить. Деньги, но возможности, обращать в ценные металлы — серебро, золото, платину. Самим жить поскромнее. Те двое числились на постоянной работе. Только он, Диндан, не работал.
И хотя Диндан чуть ли не целый год выходил сухим из воды, расставленные вокруг него сети затягивались все туже. Когда он заметил их, было уже поздно.
У Диндана водились деньги, в ресторане соседней республики он мог за вечер оставить сумму в размере месячного оклада бухгалтера. У него был прекрасный мотоцикл с коляской, любовницы в разных уголках республики, но Диндану частенько становилось не по себе. Ему хотелось уверенно смотреть людям в глаза, а уверенность эта растрачивалась на борьбу с собственным комплексом неполноценности. Единоборство с самим собой подчас начисто скрадывало радость жизни. У него были деньги, хотелось их тратить, а он чувствовал себя законсервированной золотой рыбкой — на что ей золотые чешуйки, все равно их никто не видит. То, что его деятельность протекала втайне ото всех, понемногу изводило Диндана, ему хотелось всеобщего признания, а как раз этого избранный род занятий не мог ему дать, отсюда новый душевный разлад.
В таком вот невеселом настроении на одном из деревенских балов он познакомился с Марой. Для нее он сочинил прекрасную легенду о себе, о своей в высшей степени опасной работе по искоренению всякого рода преступников, рассказывал о своих приключениях, бессонных ночах, проводимых на страже общественного спокойствия. Он сказал Маре, что работает в Комитете госбезопасности.
И Мара, невинное создание, познакомившись со столь необычным человеком, сразу влюбилась. Диндан даже удивился. Наружность он имел заурядную. До сих пор благосклонности у женщин добивался главным образом подарками, не считаясь с тратами, а тут его впервые полюбили во имя возвышенных, хотя и вымышленных качеств.