Как только Диндан оказался вблизи липы, Струга бросился ему наперерез. За толстым стволом Стругу было не видно, и милиционер, засевший в кустах смородины, дал короткую очередь, рассудив, что преступник вот-вот скроется в овраге. Он прострелил Диндану ноги.
Струга даже не вытащил из кобуры пистолет. Убийцу нужно взять живым! Неужели застрелили? Струга был зол на милиционера, неосмотрительно давшего очередь. О, хорошо, не попал в него. Несколько пуль просвистело рядом. Диндан с разбегу плюхнулся в репейник, земля у его ног почернела.
— Берегись! — раздался окрик Пернава.
Последний прыжок, и Струга ударом ноги с наскока вышиб из рук Диндана пистолет.
Там же в саду Диндана перевязали. Он потерял много крови. Его положили на пальто и понесли через сад, сгнившие яблоки хлюпали под ногими. Богатый урожай погиб на заброшенном хуторе. Над седыми елями кружили потревоженные выстрелами вороны.
После осмотра в сельской больнице, куда доставили Диндана, врач сказал, что спасти его может только безотлагательное переливание крови.
Временами, когда к Диндану возвращалось сознание, он в себе чувствовал неодолимую жажду жизни.
Уже в том, что он попал в больницу, он усматривал нечто необыкновенное. Диндан всегда и во всем почитал себя человеком необыкновенным. Вот и теперь: необыкновенным образом он попал в больницу. Но отнесутся ли к нему здесь столь же внимательно, как к любому другому больному? Может, вздумали его умертвить? Без суда и следствия? В слабеющий рассудок Диндана назойливо стучалась фраза:
«Ноги уже в темноте, ноги уже в темноте».
И еще такая:
«Не станут они со мной цацкаться».
Бесстрастная деловитость и профессиональная сноровка врача, которые проявлялись в жестах, взгляде, отрывистых приказаниях сестрам, — все это не смогло успокоить Диндана.
Диндану казалось, что приготовления к операции протекают медленнее, чем обычно. Ему казалось, это делается умышленно. Когда ему впрыснули небольшую дозу морфия, он испугался, что его хотят усыпить, а потом лишить самого драгоценного — жизни.
— Помогите, — лепетал он. — Маре передайте. Я не хочу умирать.
Некоторое время он бредил. Слова тяжело, но связно сходили с языка.
«У вольных птиц век короче, чем у живущих в неволе», — Диндан несколько раз повторил эту фразу. Потом в его взгляде появилась осмысленность, и он сказал врачу:
— Доктор, я уже наполовину пуст. Снимите тяжесть с ног, а в груди легко, я сейчас полечу. Держите меня под руки, когда станете оперировать. Не убивайте меня, спасите.
И потом прошептал так тихо, что врач едва расслышал:
— Им я не верю. Они хотят меня прикончить. Спасите.
Была установлена его группа крови. Вызваны два донора.
Диндан лежал на столе в операционной. Яркий свет вливался в комнату сквозь большие окна. Постукивали башмаки на деревянной подошве. Пахло йодом. Старшая сестра приготовила аппарат для переливания крови. Донорам захотелось узнать, кому они отдадут свою кровь.
Доноры — народ особый. Братья по группе крови. Теперь, когда за сдаваемую кровь не платят, доноры стали гуманистами, у них свои идеалы, они верят в кровное братство людей.
Первый донор оказался учителем, пионервожатым. Молодой человек был гуманным педагогом. Дети его любили. Он отдавал свою кровь, и в поселке все об этом знали. В таком поселке, как этот, друг о друге все знали всё. Чуток к товарищам. Вежлив с соседями. Во всех отношениях человек достойный, всегда держал слово, обладал достаточным воображением, отличался удивительным уменьем проникнуть в душу ребенка. С детьми был чист и прозрачен, словно родник. Он учил, что цель жизни — бороться за правду, что высшие добродетели — честность и отвага. Он воспитывал детей в духе патриотизма, готовил их к высокой миссии — стать гражданами.
Узнав, что кровь предназначается преступнику, учитель смутился.
Он свято верил во взаимные обязательства общества и личности. Гармония этих двух взаимообязательств была для учителя залогом осуществления грядущих идеалов.
А тут его просили отдать кровь человеку, который восстал против всего того, за что учитель боролся, чему учил своих учеников. Отдать кровь человеку, который разрушал и подтачивал основы общества? Отдать кровь человеку, который надругался над общественным правопорядком, который пренебрег мнением и взглядами своих сограждан? Отдать кровь человеку, который ни во что не ставил труд других людей? Отдать кровь человеку, измерявшему все ценности на деньги, добытые бесчестным путем?