А сейчас Николай хотел переговорить со своим выдвиженцем с глазу на глаз. Так что Лара проводила Скрябина до двери в подсобку, впустила его внутрь, а потом снова дверь заперла.
– Я приду через полчаса! – пообещала она.
И Николай невольно поморщился: хочешь – не хочешь, а у него возникла ассоциация с утренним разговором, который состоялся у них с Давыденко во внутренней тюрьме НКВД.
– Вот, товарищ Скрябин, – здоровяк попытался усмехнуться, – я теперь официально – беглый преступник. Так что выручать меня вы совсем не обязаны.
– Давай сюда руки, Самсон, – вместо ответа проговорил Скрябин.
Он вытянул из кармана брюк универсальный набор отмычек, освободил коллегу от наручников, а потом вручил ему эти кандалы так, словно это была рыбина на крючке. После чего спросил:
– А теперь скажи мне, будь любезен, как ты попал в Ленинку?
– Ну, я помнил, как Лариса Владимировна говорила, что работает в Ленинской библиотеке. И я не знал, куда мне еще податься.
– Я не спрашиваю, – вздохнул Скрябин, – почему ты сюда пришел. Мне интересно, каким образом ты проник в библиотеку. Тут ведь охрана при входе. Ты этого не видел?
Самсон думал над его вопросом целую минуту, потом проговорил – будто сам себе не веря:
– Видел. Но я просто прошел мимо дежурного охранника. И он в мою сторону даже не посмотрел. Но я хорошо помню, как перед тем я подумал: вот бы мне войти так, чтобы никто не обратил на меня внимания!
Скрябин в изумлении покачал головой. А он-то считал Самсона совершенно безнадежным по части пси-фактора! Либо стрессовая ситуация так повлияла на Давыденко и пробудила в нем дремавшие дарования, либо…
– А когда ты в последний раз был в Театре Вахтангова – встречался с Татьяной Рябининой – ты ничего странного не заметил? – спросил Николай.
– Да что там было замечать? Театр пустой стоял, июль ведь на дворе! Вахтер нам отпер дверь, впустил внутрь и – всё.
И Самсон развел руками.
– Ну, вот что, – сказал Скрябин – так свои сомнения и не разрешив. – Ответь мне на один вопрос: ты хочешь помочь мне в этом расследовании или нет?
– Ну, о чем вы спрашиваете, товарищ Скрябин! – обиделся Давыденко.
– Тогда ты будешь делать то, что я тебе скажу.
И он вытряхнул содержимое своего бумажного пакета на маленький складной столик, стоявший в подсобке. Из пакета выпала одежда Самсона и несколько сухих пайков НКВД, какими обычно пользовались пограничники.
– Переодевайся! – велел Николай. – А потом забирай сухие пайки, и я отвезу тебя в Вахтанговский театр!
Самсон, уже державший в руках свои штатские брюки, уронил их прямо на пыльный пол.
– Что?! Туда?
– Я же сказал – не спорить. Ты войдешь в театр – как вошел сегодня в Ленинку: просто пройдешь мимо вахтера Валерьяна Ильича. И укроешься где-нибудь в здании. Хочешь – в гримерке Рябининой, хочешь – выбери другое помещение. Будешь вести себя тихо – и вахтер твоего присутствия не заметит. Свет нигде не включай. Воду для питья тебе придется набирать в театральном туалете. Но главное – найди для себя точку, откуда ты сможешь незаметно наблюдать за вахтером. Вот тебе бумага и карандаш. – Скрябин вырвал из своего блокнота несколько исписанных страниц, сунул их в нагрудный карман своей рубашки, а сам блокнот вместе с химическим карандашом передал Самсону. – Если увидишь что-то подозрительное – заноси сюда дату, время и описание эпизода.
– Как вести наружное наблюдение, я знаю, – заверил его Давыденко.
– Хорошо, – кивнул Николай. – Если возникнет экстренная надобность меня увидеть – можешь позвонить мне по домашнему или по служебному номеру. Ты их знаешь. Если нет – я навещу тебя завтра вечером, примерно в одиннадцать часов. Жди меня около гримерки Рябининой.
Если бы Ганна Василевская могла в своем нынешнем состоянии впасть в отчаяние, то именно это с ней и произошло бы. Но вместо этого невозможность вернуть аналог дорогой ей вещи вызвала у невесты ямщика сильнейший, всесокрушающий приступ ярости.
Она носилась бы по Москве и убивала бы всех подряд – кто только попадется ей на пути. Но какая-то часть Ганниной сущности знала: соверши она хоть еще одно убийство, не имея при себе своего заветного талисмана, и силы её иссякнут навсегда. И она уже не сможет найти того мерзкого пса, ограбившего её. Не отыщет и долговязого парня с веером, который этого пса призвал. А главное, она не сумеет найти их: тех последних, кто волею судеб оказался в Первопрестольном граде – и до кого Ганна еще не успела дотянуться.