— Говорил с судмедэкспертом?
— Говорил.
Иван Васильевич сложил руки на животе. Я впервые отметил, что животик у него заметно выдаётся. Ловко сшитая генеральская форма обычно скрадывала это.
— Ну и что?
— Объяснить трудно. Надо провести эксгумацию трупа.
А там посмотрим. Если повторное заключение судмедэкспертизы совпадёт с первым… — Я развёл руками. — Трудно сказать тогда, какую версию отрабатывать.
— Да, слепо доверять экспертам не следует. — Он задумался. — На наше воображение часто действует бумага.
А если ещё с печатью… — Иван Васильевич усмехнулся. — Бумаги ведь пишутся людьми. Но я одному человеку очень доверяю. Запиши. — Я достал авторучку, записную книжку. — Яшин, Вячеслав Сергеевич. ВНИИ судебной экспертизы.
Я не стал его расспрашивать, в каких отношениях находится он с судмедэкспертом Яшиным. Если Иван Васильевич советует — дело верное. И попросил:
— Может быть, вы сами поговорите с руководством института, чтобы назначили именно его?
— Он не должен отказаться, — только и сказал зампрокурора.
Никогда мы ещё не беседовали так просто и спокойно.
Я даже забыл про время.
Ни о каком «объяснении» речь не заходила. Я решил поперёд батьки в пекло не лезть.
Обычно самые «приятные» сюрпризы Иван Васильевич оставлял напоследок.
Но он все тянул, тянул. И я, чтобы попытать судьбу, спросил:
— Ну, Иван Васильевич, мне можно идти?
— Может, позавтракаем?
— Спасибо. Я дома выпил кофе.
— А я кофе не употребляю. Врачи не советуют. — Он показал на левую часть груди. — Вот уж полгода его не пью, И чувствую — лучше. — Он поднялся вместе со мной. — Да, уважь. Скажи Екатерине Павловне что-нибудь о картинах… Тебе это ничего не стоит, а ей приятно.
Мы двинулись в комнату старушки. Екатерина Павловна, сложив вместе свои маленькие ладошки, приветливо поднялась от мольберта:
— Я вас специально не беспокоила. Пожалуйста, откушаем…
— От всей души спасибо, — поблагодарил я. И с глубоким вниманием остановился возле стены, на которой были развешаны картины в багетных рамках. Небольшие. В основном — пейзажи.
В живописи я не был силён. И лихорадочно подыскивал в уме подходящие слова.
— Прекрасный колорит, — вылетела из меня глубокомысленная фраза. — Гогеновская палитра… — Я замолк, силясь вспомнить что-нибудь ещё.
Екатерина Павловна улыбнулась. Очень подозрительно.
— Скорее уж Ван-Гог, — поправила мягко старушка. — Но с большой натяжкой… — Я понял, что мои комплименты выдали всю глубину моего незнания живописи.
У Ивана Васильевича на устах играла загадочная улыбка. И я не мог понять, смущается он за меня или намекает: вот так, брат, надо в жизни знать многое, чтобы не попасть впросак…
В коридоре зазвонил телефон.
— Я подойду, мама, — сказал Иван Васильевич и вышел.
Екатерина Павловна вдруг спросила:
— Игорь Андреевич, а где вы празднуете октябрьские праздники?
Вопрос этот застал меня врасплох.
Я решительно не мог сказать, где буду отмечать седьмое ноября. Надо посоветоваться с Надей.
— Не знаю, — честно признался я.
— Если вы останетесь без компании, милости просим к нам, на дачу. Насколько я знаю, вы закоренелый холостяк…
Выходит, Иван Васильевич говорил с ней обо мне. Факт любопытный.
— Может быть, вам не очень импонирует наше престарелое общество, но мы с Ванюшей любим гостей. — Она засмеялась. — Хоть и говорят, что зять с тёщей не могут ужиться, но мы живём душа в душу. И вкусы у нас одинаковые.
Это вообще интересная новость. Я знал, что Иван Васильевич живёт с матерью. Выходит, Екатерина Павловна — тёща.
Я поблагодарил за приглашение.
Иван Васильевич, прощаясь, попросил:
— Если Яшин найдёт что-нибудь интересное, сообщи.
По старой дружбе.
— Конечно, — пообещал я.
В прокуратуру я шёл уже с лёгким настроением. Разговор с зампрокурора прошёл как будто ничего. Даже отлично.
Кабинет Эдуарда Алексеевича оказался запертым. Я сходил в канцелярию, поставил отметку о прибытии в командировочном удостоверении. Вернулся в свою комнату и, ещё раз набрав номер Эдуарда Алексеевича и убедившись, что его нет, стал перебирать бумаги на столе, окончательно успокоившись. И тут раздался звонок.
— Чикуров, прошу вас, зайдите. — Тон, каким говорил Эдуард Алексеевич, ничего хорошего не предвещал.
— Я заходил, — ответил я, удивлённый. — И только что звонил…
— Я в кабинете Ивана Васильевича, — сухо сказал мой начальник и положил трубку.