— Подействовало, конечно. Я с вами согласен. Но наверное, семья лечит…
— Кого лечит, а кого калечит. Говорят, правда, мужик у Маши спокойный. В обиду не даёт. Она очень добрая на самом деле. Застенчивая.
— И все-таки мне нужно, чтобы Завражная была пооткровенней.
Серафима Карповна кивнула:
— Верно. Меж подругами редко бывают тайны.
— Что ж, попытаемся ещё раз. Теперь, Серафима Карповна, вот о чем. Об Ильине.
— Главный агроном?
— Он. Вы что-нибудь знаете о нем?
Ищенко достала новую папиросу.
— И тогда, с прежним следователем, разговор о нем заходил. Болтают по селу, что его с Залесской часто видели. Якобы даже в ресторане Североозерска.
— Ну и что?
— Так ведь как болтают: сам, мол, не видел, люди видели, мне сказывали. Как только начнёшь уточнять — следов нет. Все в кусты.
— Можно было спросить у работников ресторана.
— Можно, конечно. Следователь был у секретаря райкома, товарища Червонного. Ильиным интересовался. Червонный его хорошо характеризовал. И после этого — все.
Любые действия по отношению к главному агроному мы прекратили.
— И все-таки, Серафима Карповна, Ильиным мы займёмся.
— Это задание?
— Да. Первое. Второе-Станислав Коломойцев.
Ищенко усмехнулась:
— Знаменитая личность.
— Вот как?
— О-о! До сих пор помнят.
— Расскажите.
— Самородок. Художник. При Залесском ещё выставку в клубе организовали. В Барнаул хотели везти. Да это несчастье случилось. Залесский не успел, уехал. А гонору у парня теперь на весь век хватит…
— Я тоже это заметил. Так что постарайтесь выяснить, в каких он был взаимоотношениях с семьёй Залесских.
С Аней. — Серафима Карповна кивнула. — И ещё. В июне — июле здесь были приезжие. Механизаторы, студенты. Хорошо бы поработать и в этом направлении…
— Много народу побывало. Много.
— Знаю, Серафима Карповна, объём работы большой.
А с другой стороны — вдруг и обнаружим какую-нибудь сомнительную личность.
— Значит, не отрицаете убийство?
— Я ничего не отрицаю. И пока, увы, ничего не утверждаю…
Уходя, Ищенко решительно повторила:
— В столовой обедать не годится. Но мы это организуем.
Я попытался возразить. Насколько Серафима Карповна была осторожна в наших деловых отношениях, настолько здесь она проявляла завидное упорство.
Мне даже стало любопытно. Как это она устроит? И чем руководствуется? По мне, главное, чтобы оперативник знал своё дело. А с хозяйственными и прочими вопросами я управлялся всегда сам.
По уходе старшего лейтенанта я решил подвести коекакие итоги. Сначала следовало определить круг людей, о которых мне надо было знать подробнее. Без этого к ним ключа не найдёшь, свидетельство чему — история с Завражной. Пока не появились новые лица, уже знакомые должны быть у меня как на ладони.
Прежде всего, конечно, супруги Залесские. Почему они появились в Крылатом? Оба с агрономическим образованием. Один становится завклубом, другая — воспитательницей в детском саду. Что их привлекло сюда? Длинный рубль?
Сомнительно. Залесский получал в месяц девяносто рублей, а жена — семьдесят пять. Такую зарплату они могли иметь и в Вышегодске. Кстати, об этом городе я раньше не знал. Неудивительно. Уверен, что мало кто знает и Скопин-городок в Рязанской области. Для меня он знаменит тем, что я осчастливил его своим рождением…
Коломойцев показал, что Валерий Залесский приехал в Кулунду якобы для того, чтобы собрать материал и написать роман о целине.
Но пока он собрал только материал. Интересно, есть ли у него уже изданные книги? Я послал запрос в Книжную палату.
И все-таки почему Залесские оказались именно здесь, в Крылатом? Конечно, должны быть для этого причины.
Мне пока они неизвестны…
Я иногда задумывался: а что, если какой-нибудь следователь, мой дотошный и занудливый коллега стал бы разбираться в моей жизни? На чем бы он споткнулся? Во всяком случае, ломал бы голову?
Поработать бы ему пришлось изрядно. Встретиться кое с кем. И не все бы раскрылись. И сдаётся, кое-что осталось бы неясным.
Открывая дело Чикурова И. А., он узнал бы, что родился на Рязанщине. Ну, школа, драмкружок, детский хор — все это есть в документах. Имеются грамоты. За участие в областном смотре. Затем-консерватория. Та-ак, сказал бы следователь, это уже интересно. По классу вокала. На третьем курсе гражданин Чикуров уходит из консерватории. По болезни. Профнепригодность.
Теперь я отношусь к этому спокойно. Тогда было худо.