Фигаро достал свои блокнотик и ручку.
— Мари, где Вы были в ту ночь, когда умер Марко Сплит?
— У себя в комнате, в Летнем Доме.
— Это резиденция Матика?
— Да.
— Чем Вы занимались?
Она немного помедлила.
— Вычислениями. Расчетами для силовых узлов заклятия «Вита Виторис».
Следователь изумленно поднял брови.
— Но это ведь высшая квазиматематика! Формула Левит второго порядка!
Мари внимательно посмотрела на Фигаро. Теперь в ее взгляде появилось нечто, похожее на уважение.
— Да, совершенно верно, Фигаро. Скажите, Вы были отличником на кафедре?
— Хм… Ну… Не то, чтобы… А, простите, с какой целью Вы производили такие, мягко говоря, головоломные вычисления?
Мари опустила глаза и вздохнула. Было видно, что этот вопрос ей задают уже не в первый раз.
— Видите ли, я изучаю историю колдовства. Его развития, начиная от эмпирических попыток применить Другую Силу, до развития математического аппарата, позволившего упорядочить те немногие знания, которые нам сегодня доступны. Должно было произойти что-то важное, чтобы мы начали углубленно изучать то, что многие столетия было покрыто завесой тайны и являлось предметом самых разных табу, Вы не находите?
Следователь улыбнулся.
— «Величие и упадок магии» Алистара Метлби. Почти дословная цитата.
— Вы и эту книгу читали? Фигаро, Вы меня поражаете. Никогда бы не подумала, что следователи ДДД настолько эрудированны! — теперь Мари широко улыбалась. Следователь почувствовал, как краска заливает уже не только щеки, но и шею с ушами.
— Это… Э-э-э… В рамках… индивидуального чтения. Но причем тут расчеты узловых нагрузок?
— Понимаете, те документы, которые дошли до нас со времен Века Упадка, обрывочны, разрознены, а иногда и откровенно неправдивы. Их аутентичность сложно оценить. Когда церковь была практически уничтожена и окончательно отделена от государства, это вызвало временный, но очень резкий культурный упадок. Горели библиотеки, разрушались храмы, а вместе с ними и ценнейшие архивы; практически не писались и не переписывались книги. Это было страшное социальное потрясение: старые догмы рухнули, и человек остался без бога, голым и босым перед лицом Вселенной. Потом начался Первый Ренессанс, но эта сотня лет между крестовыми походами и культурным возрождением — очень интересное время. Время бурного развития колдовства, о котором, к сожалению, у нас не осталось никаких воспоминаний…
Она оживилась. Она была увлечена, она уже забыла, где находится. Фигаро подумал, что сейчас ее фамильное сходство с Матиком еще более заметно. Только Матик вел себя так, когда вышагивал у себя в кабинете вокруг стола, продумывая очередную махинацию, обещавшую в итоге хорошие деньги. И примерно с таким же выражением лица.
— …Другое дело — старые формулы, которые мы называем «заклятиями». Они могут быть полезными, могут быть абсолютно никчемными, но они работают. В этом их уникальность. Нет необходимости в оценке их «исторической правдивости». Если соотнести скрытую в них информацию с методологией того времени, о которой, нам, к сожалению, известно не так уж много, можно многое узнать о людях, которые их составляли. Об инструментах, которыми они пользовались, о том, чем они руководствовались, какие цели преследовали. Это уникальная в своем роде наука…
— Если не ошибаюсь, то впервые этот метод предложил именно Метлби. Я так понимаю, он был Вашим учителем?
— Совершенно верно. Причем с самого детства.
«Ученица дипломированного колдуна», — подумал Фигаро. — «Магистра. Да, это проблема, это плохо. Инквизиция имела все резоны задержать ее. Удивительно только, как на нее не надели сдерживающие вериги» Затем он вспомнил, что Матик, в свое время, пожертвовал Оливковой Ветви кое-что из недвижимости в городской черте и вообще слыл меценатом далеко не местного значения. В таком случае многое становилось понятным. Оставался невыясненным только один пунктик, но его следователь решил оставить на потом.
— То есть Вы хотите сказать, что не имеете к смерти Марко Сплита никакого отношения?
Он ожидал немедленного отказа, резкого возгласа «ну, конечно же, нет!» или, на худой конец, убийственного взгляда из-под пушистых ресниц, но Мари внезапно замолчала и, потупившись, опустила голову.