Домоправитель захихикал, потирая руки. Гастон возвел очи горе; судя по всему, историю своей невероятной проницательности старичок рассказывал при нем уже не в первый раз.
— Ну а как же! А как же! Каждый день, ровно в десять по городским часам принимаю я, значит, пилюли от радикулита. Часы пробили, я как раз снял с печи чайник, залил их кипятком…м-м-да… Поставил стакан с лекарством в кастрюльку с холодной водой — такую, знаете, маленькую — чтобы простыло все это дело быстрее… дэ-э-э… И только собрался пить, как господин Марко, господин, надо сказать, тишайший, принялись так орать, что у меня волосы дыбом встали. Котельная в тот вечер не работала, так что через отопительные решетки хорошо слышно было. Я уже подумал, что этот Марко пожар устроил, схватил алхимический пеногон и на лестницу. Ан тут как бабахнет! — домоправитель вскинул руки, чтобы показать, как именно бабахнуло. — А потом — ка-а-а-ак даст! Аж пол подпрыгнул! А потом так — та-та-та-та! А потом эдак — бумс! Все стекла по второму этажу — вдребезги! Я бегом по лестнице — господин Марко уже не кричал больше — добежал до двери… ну, вот до этой самой. И вспомнил, что забыл ключи. В дверь стучал руками и ногами — хоть бы хны, не отзывается никто. Пока я за общим ключом сбегал — ну, за тем, что от всех дверей — тишина. Открываю я дверь, а постоялец-то мой на кровати скорчился — я так тоже, бывает, корячусь, когда язва прихватит, едрить ее туда и растуда. А над ним… ну, навроде как дым. Только дым этот черный и такой, знаете… склизкий. Тут у меня в горле запершило, глаза заслезились и, стыдно сказать, задал я оттуда такого стрекача, что остановился только в Кованом Переулке. Вот и скажите, милейший, куда мне потом было бежать? В инквизиторию, ясен день!
— А дальше?
— Что ж дальше? Налили мне там водки, дали огурцом закусить — трясся я больно, выспросили, что да как, потом ткнули под нос какой-то трубкой с часиками и велели ждать в приемной. Ну, я до утра и проспал там у них на диванчике…
— Ага, — Фигаро почесал затылок. — То есть входная дверь была заперта. А окно?
— В смысле, в комнате господина Марко? Закрыто, понятно. Холодно же! Только стекла все повылетали. Потому-то я ставни везде и опустил.
— Ясно, — Фигаро пожал плечами. — Что ж, пока рано делать какие-либо выводы. А ну-ка…
Он бухнул саквояж на стол, открыл его и достал устройство, чем-то напоминающее толстую металлическую дубинку, которую охватывал медный змеевик. На конце у «дубинки» было припаяно нечто вроде манометра с торчащими наружу пружинками, стальными усиками и головками завода.
При виде загадочной штуковины домоправитель просиял.
— Вот такой вот трубкой, господин следователь, меня под нос и тыкали. Точь-в-точь!
— Ну, моя-то получше будет — проворчал Фигаро. Он что-то подкрутил в своем загадочном приборе, энергично встряхнул его, будто врач — ртутный градусник и поднес «манометр» к кровати. Стрелка тут же задергалась.
— Это… — улыбнулся Гастон, кивая на устройство в руке следователя.
— Да. Регистратор асинхронных колебаний или, попросту, мерило. Внутри — сложный часовой механизм, грелка и сухой конденсатор. Ворожба — любая ворожба — нарушает законы природы и оставляет след, который не исчезает довольно долго. В таких местах точная механика сбоит. Чем большую чушь показывают приборы внутри кожуха, тем сильнее отклоняется стрелка, тем мощнее след от ворожбы. Смотрите, Гастон: над местом смерти господина Сплита стрелка дергается почти в конце желтого сектора. Да уж, врезали ему так врезали…
Фигаро положил мерило на стол, достал из кармана пару белых перчаток, натянул их на свои пухленькие ладошки и провел пальцем по стене над кроватью, после чего показал палец Гастону. Ткань перчатки стала смолисто-черной. Следователь тряхнул рукой и странная грязь моментально слетела, не оставив на белом шелке ни единого следа.
— Экто-пыль. Обычно появляется в местах… — он многозначительно взглянул на Гастона. Тот упер руки в бока, и широко улыбаясь, посмотрел следователю прямо в глаза.
— …В местах, где применялось мощное, но непрофессиональное колдовство. В результате остается как бы осадок, вроде сажи в печной трубе. Неполное «выгорание» силы, первейший признак колдуна — «чайника»… Вы меня проверяете, господин следователь? Зря — как колдун я не удался, хотя и получил соответствующее образование. Впрочем, о колдовской карьере не слишком-то жалею.