Все его мысли и помыслы занимали дядя и его постоянно работающая установка. Поэтому Коля шёл в институт изучения физики пространства, хотя официально делать ему там было уже нечего. Институт теоретической физики, а установка вполне себе практическая. Такие несоответствия иногда происходят если твой дядя Эдуард Владимирович Подводный, учёный с мировым именем.
Что до установки, то какую, по твоему мнению дорогой друг установку могли собрать в институте физики пространства? Пока Коля шёл, он размышлял о том как же так получилось, что за исключением узкого круга заговорщиков состоящего из племянника, дяди и ещё двух бывших студентов, они никому не могли рассказать о работающем прототипе. Глупо ведь получилось. Но разве хоть кто-то из них мог поступить иначе? А если бы поступил, то посмел ли после этого продолжать считать себя настоящим советским человеком. Честным человеком?
— Вот он! — с заслуженной гордостью произнесла Таня, демонстрируя совету «следователей» блестящий, заново покрашенный, сладкий как конфета, автоцикл.
Миша Беликов обошёл вокруг получившего вторую жизнь автоцикла. В мастерской было светло и чисто, но светло и чисто по меркам мастерской. И в этом условно светлом и условно чистом пространстве автоцикл выделялся, словно белый лебедь в затенённом пруду.
— Это точно тот самый?
— Можешь не сомневаться — заверила Таня.
— Но у него не было ножки.
— Теперь есть.
— И сиденье было другое.
— Я заменила! И руль и половину электроники и ещё дополнительную аккумуляторную батарею навесила чтобы мощность давать на форсаже.
Одновременно и восхищаясь и удивляясь столь большой трате сил, Лена покачала головой: — Неудивительно, что у тебя не остаётся времени на разгадывание загадки «туристов-конспираторов».
Поражённая несправедливостью обвинения Таня даже задохнулась: — Да я! Да как же так! Девочки, думаете у меня потому ничего не получается, что я с циклом вожусь?!
— И мальчики — добавил Миша Беликов.
Таня посмотрела на него совершенно диким взглядом: — Какие мальчики?!
— Девочки и мальчики — пояснил математик: — Прошу не забывать обо мне.
— О тебе попробуй забыть — усмехнулась Ира и повернувшись к кипящей, точно забытый на огне котелок, Тане, попросила: — Не обижайся пожалуйста. Никто не говорит, что ты плохо работаешь. Только, понимаешь, быть «следователем» означает не просто хорошо выполнять свою основную работу, а гораздо больше. Нужно засыпая думать о нерешённых задачах и необычных отклонениях от заранее рассчитанных статистических величин. И просыпаясь думать о том же. И даже во сне видеть схождение и расхождение графиков. Для всех нас это больше чем увлечение, можно сказать это и есть наша жизнь. Или, хотя бы, существенная её часть.
Коваленко и Лена согласно кивнули. Беликов продолжал описывать круги вокруг автоцикла задумчиво качая головой и время от времени восхищённо цокая языком.
— А у тебя, кроме расследования загадок и тайн, есть ещё гонки на автоциклах — закончила объяснять Ира.
Холоду в Танином голосе мог бы позавидовать антарктический лёд: — И?
— Если ты скажешь, что не успеваешь заниматься разгадыванием непонятно каких загадок, то это будет нормально — продолжила Лена.
— Четверо из пяти так и говорят — добавила Коваленко.
— В конце концов у каждого человека полным полно своих дел и увлечений, плюс работа, семья и друзья. Было бы не совсем честным требовать от него большего.
— Мы всё понимаем и всё равно останемся твоими друзьями — сказал Миша.
Таня упёрла руки в бок: — Ну уж нет. Вам от меня не избавиться.
— Значит, остаёшься в «следопытах»? — уточнила дотошная, как и положено председателю пусть крохотного, но всё равно совета, Лена.
— И будешь отдавать по двадцать пять часов из двадцати четырёх в сутках разгадыванию загадок и распутыванию головоломок? — спросила Ира.
Миша спросил: — Как заводится эта штука?
— Беликов! У нас тут важный разговор между прочим происходит — рассердилась Лена.
— Честное слово, я ремонтировала цикл не в ущерб расследованию — сказала Таня.
— Мы знаем. Спросили потому, что подумали: вдруг ты хочешь отказаться, только смущаешься первой начать разговор.
Таня замотала головой: — Я только не знаю что делать дальше. Как найти ответ? Или хотя бы как его искать?
Миша улыбнулся. Ира закашлялась, скрывая смех. Коваленко кивнула. А Лена засмеялась.
— Сказала что-то смешное? — обиделась Таня.
— Если бы мы только знали формальный способ находить ответы, то написали бы программу и отдали бы её Новосибирску.
Таня уточнила: — Так что будем делать? Думать?
— Думали мы вчера. Сегодня будем действовать.
— Кстати: отличный получился цикл, просто загляденье. — похвалила Ира.
— Только покажи как эта штука заводится — попросил математик: — Очень любопытно.
Что можно сказать о мире вокруг нас? Он очень большой. Он огромный. Гораздо больше, чем может охватить один, пусть самый развитый, разум. И даже небольшое подмножество, ограниченная выборка из многообразия происходящих событий — следы в системных журналах, записи уличных камер и отметки в базах данных — всё равно слишком велико. Информации слишком много. Возможно, где-то там скрыты неявные связи: кусочек информации оттуда, кусочек отсюда. И вот картинка собралась. Но как найти нужное?
Общего алгоритма не существует. Информация представлена в виде сжатого видео хранящегося на гражданских серверах. В виде записей в разрозненных базах данных. Она распылена, разделена и сохранена в отличных друг от друга форматах и формах. Большая часть работы прогноз-статистика и состоит в поиске в информационном море открытых баз данных кусочков ответа. Прогноз-статистик, словно ловец жемчуга, шарит по дну, а высоко над ним плещутся волны. Нет, прогноз-статистику куда сложнее. Пусть ловец жемчуга не знает какая жемчужина скрывается в найденной раковине, но уж саму раковину он узнает без сомнения. Прогноз-статистик должен не только найти требуемое, но и узнать его. Кусочек информации, бесполезный сам по себе, приобретает смысл лишь при наличии других кусочков. Одни и те же данные можно интерпретировать совсем по иному в свете других данных. Ответ не лежит в готовом виде. Ответ это не кусочек информации, не запись в таблице логов и не видео с уличных камер. Скорее он совокупность связей между кусочками.
Ответ это модель и как любая модель он имеет смысл только если реальность соответствует описанию.
Если бы можно было как-то выработать общее решение для поиска, то городу-интеллекту Новосибирску не понадобилась бы помощь пусть медленных, пусть время от времени ошибающихся, но тем не менее самостоятельных агентов — каковыми выступают все сотрудники, работающие в управлении статистики. Можно сказать, что в данном случае люди выступали в качестве автономных модулей города-интеллекта способных самостоятельно изыскивать способы достижения поставленных целей. Они расширяли функциональность интеллекта по имени Новосибирск, дополняя собой его недостаточную вычислительную мощность. Вычислительной мощности никогда не бывает достаточно.
Да, это временно решение, до тех пор пока инженеры не придумают как можно на порядки увеличить быстродействие искусственных нейронных сетей, а генограммисты не смогут каждого человека сделать гением и талантливым абсолютно во всех областях. И Таню и всех её коллег когда-нибудь заменит один единственный человек за несколько минут способный выполнить ту же работу, на которую у их коллектива уходят часы или дни. Но разве это значит, что работа «следопытов» не важна? Конечно нет, потому что без Таниного труда здесь и сейчас, быть может смешного и нелепого с точки зрения всемогущего человека будущего, этого самого человека будущего никогда и не будет. Невозможно построить космический корабль, не научившись строить самолёты, невозможно создать самолёт не налетав предварительно сотни тысяч часов на планерах. Невозможно построить планер, не запуская бумажных самолётиков и не наблюдая за их полётом. Прогресс это не лестница, не спираль и не пирамида. Прогресс — совместна работа тех кто живёт сейчас, кто уже умер и кто когда-нибудь будет жить. И в современных спутниках наматывающих круги на орбите есть частичка труда всех живших в прошлом людей от пахаря до воина. А в кораблях, которые когда-нибудь полетят к другим звёздам будет частичка труда всех нас: живущих здесь и сейчас, честных людей. Побольше от учёного или инженера, поменьше от крестьянина выращивающего хлеб, попадающий на стол инженеру и учёному. Или от швеи, работающей на фабрике изготовляющей сапоги в которых ходит выращивающих хлеб крестьянин. Вы действительно думаете, будто труд швеи или крестьянина менее важен чем труд инженера?