— Которые начинаются на следующей неделе?
Она кивнула.
Небо стремительно, как иногда бывает на исходе лета, темнело. И также стремительно разгорались нарисованные картины внутри активных стен. Сияли золотым светом тротуары. Под ногами порхали большие бабочки с золотыми крыльями. Но люди шли по своим делам, как будто не замечая творящегося вокруг них великолепия. Они слишком привыкли к нему. Привыкли к тому, что всё в стране делается для блага человека. Что рано или поздно и скорее рано, чем поздно — звёздные корабли полетят к блистающим вдалеке звёздам. Ещё каких-то десять, может быть, двадцать лет и Венера будет освоена, так же как уже освоен человеком Марс. Может быть при их жизни или, в крайнем случае, при жизни их детей советские учёные нанесут ещё один, на этот раз сокрушающий, удар смерти и та уйдёт, покинет солнечную систему стремительно и неудержимо превращающуюся в мифический райский сад. Ещё немного и разные страны сольются потому, что и оттенок кожи и цвет флага не так важны как сам человек.
Империя, с её божественным императором, расовой сегрегацией, армией фанатиков и закрытыми для представителей «низших» рас городами, была так далеко от этого спокойного вечера накрывшего тихие окраинные улицы Новосибирского мегаполиса. Ещё дальше, чем вечно голодное чудовище американских корпораций, полностью поглотившее обе Америки, запустившее щупальца в раздробленную на крохотные государства Африку, западную часть Европы и даже одну десятую поверхности Марса.
В этот покойный вечер, среди тихонько покачивающих крупными головками цветов, до боли в сердце хотелось верить в благоразумность людей. Ведь они, то есть мы, создали столько всего прекрасного. Фактически весь окружающий мир — неоконченное наше творение. Разве может так быть, чтобы злость, жадность и властолюбие немногих могло бы в мгновение ока уничтожить всё вокруг? Развитие технологий и безудержная тяга человека к познанию сделала мир хрупким, как стекло. Мы всё ещё не умели достигнуть других звёзд, но уже могли, при желании, расколоть планету и взорвать солнце. Так странно! Так странно.
Над головой перемигивались разноцветными огоньками станции на орбите и швартующиеся у космических верфей межпланетные космические корабли.
Невозможно смущаться вечно. Юноша и девушка наконец-то перешли в разговоре на «ты».
Таня спросила: — Почему ты пошёл учиться на инженера? То есть ты ведь модик… пожалуйста прости если я спросила что-то не то.
Коля печально улыбнулся: — Инженером быть хуже чем солдатом?
— Что ты, конечно нет! Солдаты защищают то, что делают инженеры и если бы их не было, то нечего было бы и защищать. Инженер важнее солдата так же как когда-то пахарь-крестьянин был важнее княжеского дружинника, так как первый кормил последнего и если бы не его каждодневный тяжёлый труд… — Таня говорили всё тише, пока не замолчала. Поднявшийся под вечер ветер шевелил макушки берёз.
Сами они, устав от прогулки, устроились в беседке для отдыха. Беседка находилась в летнем варианте, но простенькая программная сущность, управляющая беседкой всё же включила слабый подогрев сидений.
— Наверное трудно было учиться на инженера? — спросила Таня.
— Очень. Мой разум и тело готовили совсем для другого. Всё равно, что применять узкоспециализированный инструмент не по назначению.
— Не понимаю, зачем?
— Люблю преодолевать трудности — Таня поняла, что Коля отшутился. Девушка смутилась: они впервые увиделись всего несколько часов назад. Она не имела права задавать столь откровенные вопросы.
— Честно говоря: не знаю — ответил Коля: — Оглядываясь назад полагаю, что вначале это был обычный подростковый бунт. Я из семьи потомственных военных по отцовской линии. У нас принято, что если взялся за какое-то дело, то должен довести до конца. Наверное, из-за этого. И ещё старший брат матери, Эдуард Подводный, знаменитый учёный — часто и красочно рассказывал о своей работе. В детстве я больше всего на свете хотел стать учёным как он.
— А я хотела стать космонавтом — сказала Таня: — Пилотом космического истребителя или, хотя бы, исследовательского челнока. Участвовать в исследовании гигантов солнечной системы: Юпитера и Сатурна. Первой привести пилотируемый корабль к вмороженному в космическую темноту Плутону …
Они сидели близко-близко. Глупая управляющая программа подумала, что людям холодно и начала поднимать температуру воздуха внутри беседки.
— Почему не стала?
— Школьный психолог объяснила, что на земле я смогу принести больше пользы. Немодифицированных людей берут пилотами только на станции или на большие линкоры имеющие мощные гравиокомпенсаторы. Это физическое ограничение. Я никогда не смогу летать на тех же скоростях и совершать такие же резкие манёвры как модифицированные пилоты.
— Мне тоже объясняли о том где и как я смогу принести наибольшую пользу — признался Коля: — Только я не поверил.
— Раскаиваешься в своём неверии?
— Немного — признался юноша.
Губы соприкоснулись. Это выглядело логичным продолжением откровенного разговора.
— Выйдем на улицу? — предложил Коля: — Здесь жарко. Надо будет отметить, чтобы робремы проверили термодатчики беседки. Похоже барахлят.
Вечерняя прохлада хлестнула по глазам как флаг на ветру.
— Блин, холодно — пробормотала Таня: — Осень что ли началась? Днём ещё стояло лето.
— Такси прибудет через семь минут. Вернёмся в беседку?
— Да ну её! Лучше скажи, ты всё ещё мечтаешь стать учёным как твой дядя?
— А ты всё ещё хочешь пилотировать космический истребитель?
— Нечестно отвечать вопросом на вопрос!
— Полагаешь? — серьёзно спросил Коля.
Пока автоматическое роботакси летело по ночным улицам, Таня сидела, поставив локти на коленки и прижав сцепленные в замок руки к подбородку. Что на неё нашло? Разве можно так широко и сразу открываться другому человеку? И разве один единственный, короткий поцелуй может что-то значить в современном мире со всей его ужасно раскрепощённой, на взгляд древнего человека, моралью?
Роботакси остановилось рядом с её домом.
Тихо, одними губами, Таня сказала: — Всё ещё хочу. И, наверное, буду хотеть всю жизнь.
— Запрос не распознан — произнесло такси: — Изменение маршрута?
— Не надо, я выхожу.
Серебристая стенка сомкнулась за спиной. Прежде чем умчаться, роботакси подмигнуло фарой. Таня помахала ему вслед рукой и вошла в свой подъезд.
Глава 9
Кто заплатит за маяк, если его светом вправе пользоваться все?
«Песок на Марсе какой-то неправильный. Песчинки сухие и крохотные, как пылинки. Очень текучие, будто сухая вода. Из такого песка не сделаешь песочных часов. Всё время пересыпится в один миг.
Иногда в песке попадались куски скальной породы, часто с необыкновенно острыми краями. Чтобы таким камнем разрезать ткань скафандра пришлось бы сильно постараться, но я всё равно требовал от людей максимальной осторожности. Команда недовольна. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из учёных не принимался доказывать мне избыточность мер безопасности. Они, мол, тормозят работу. Сегодня Валентина сказала, что сам полёт с Земли на Марс — огромный риск. Так стоит ли перестраховываться? Дуть на дым тому, кто уже прошёл сквозь огонь?
Вместе с капитаном Сугимото мы объявили общее внеплановое собрание, дождавшись подключения оставшейся на орбите частей экипажа.
Дайке произнёс какую-то пришедшуюся к случаю японскую пословицу про улитку и краба. Я, честно говоря, не понял, но тоже сказал насчёт «сем раз отмерь».
— На нас лежит огромная ответственность — начал речь: — Я постараюсь не допустить ни одного несчастного случая. Вы все здесь лучшие в своём деле, поэтому и были зачислены в экипаж. И я привезу вас всех домой. Земля не должна терять своих лучших детей.
Я улыбнулся, показывая, что сам немного иронизирую над пафосом речи.
Дайке добавил, что на нас смотрят не только предки, но и потомки. Возможно, для товарищей из Японии это значило что-то особенное, но и мы тоже прониклись. Не знаю как насчёт предков, но потомки это серьёзно. В нашей власти было попробовать подарить им ещё одну планету и будем мы прокляты, если не приложим все свои силы, чтобы однажды родился ребёнок, который сможет назвать далёкую красную звезду своим домом.