Дальше события приняли неожиданный поворот: комиссар Семен Матвеевич ехать в Москву отказался. Как сообщил в Сенат 10 ноября Е. Говорков, «он, комисар, сказал, что к Москве не едет и указу не послушает, для того что отпущен (назначен. — Авт.) от губернатора, а не от Сената… И он, подьячий, велел ево, комисара, посланным драгунам взять. И он, комисар, учинился государеву указу силен[13], от драгун отбился»{76}.
Крайне самоуверенное поведение Семена Акишева было не случайным. Комиссар рассчитывал на поддержку своего руководства. Благоволивший к Семену Матвеевичу глава Архангелогородской губернии вице-губернатор А. А. Курбатов и в самом деле решительно вступился за подчиненного и отказался выслать его в Сенат. Иными словами, в ходе разгоревшегося вокруг С. М. Акишева бюрократического конфликта вице-губернатор Алексей Курбатов отказался признать юрисдикционные полномочия Правительствующего сената по отношению к государственным гражданским служащим Архангелогородской губернии.
Все, что сенаторы смогли противопоставить самовластию вице-губернатора, — это направить в губернию лицо с более высоким служебным статусом, нежели подьячий Евсевий Говорков. 19 июня 1713 года Сенат командировал в Архангельск стольника С. Е. Пашкова. В его задачу входило произвести проверку обстоятельств уголовного дела, возбужденного устюжскими фискалами против Семена Акишева.
Однако и Семену Пашкову не удалось преодолеть сопротивление губернских чиновников. Стольник был остановлен в Вологде ландрихтером[14] И. Ф. Нахаловым, который отказался принять у него подорожную, не дал солдат для рассылок, а заодно воспрепятствовал аресту нескольких подозреваемых{77}. Впрочем, к тому времени криминальные сюжеты, связанные с руководящими должностными лицами Архангелогородской губернии, уже не исчерпывались делом С. М. Акишева.
Дело в том, что в феврале 1713 года уже сам А. А. Курбатов известил Петра I о крупномасштабных махинациях командированного из Москвы в Архангельск обер-комиссара Дмитрия Соловьева при установлении цен на товары казенного экспорта, об организованной им незаконной хлебной торговле и неуплате таможенных пошлин{78}. По всей очевидности, Алексей Курбатов надеялся, что следствие по делу обер-комиссара будет поручено именно ему. Однако царь не вдохновился идеей передать расследование особо важного уголовного дела региональному администратору, да еще в лице столь склонного к самоуправству вице-губернатора. Вместо этого 25 июля 1713 года была учреждена упомянутая следственная канцелярия «маеора от гвардии Волконского».
В именном указе от 25 июля 1713 года говорилось, что гвардии майору надлежит произвести исключительно досудебное разбирательство обвинений против архангелогородских администраторов, а затем доставить само дело и обвиняемых («которые тому делу будут виноваты») в Санкт-Петербург. В остальном деятельность руководителя канцелярии никак не регламентировалась с процессуальной стороны — кроме отмеченного выше закрепления за ним права самостоятельно принимать решения о пытке подследственных[15].
27 июля в дополнение к указу секретарь царя А. В. Макаров направил руководителю канцелярии письмо с изложением дополнительных высочайших указаний. Первое из них заключалось в запрете предпринимать какие-либо следственные действия в отношении вице-губернатора А. А. Курбатова, а второе — в необходимости соблюдать, в современном понимании, тайну следствия («и сие изволь хранить тайно»){79}.
Деятельность канцелярии ведения князя Михаила Ивановича оказалась, однако, не вполне успешной. Для начала М. И. Волконский сумел в сжатые сроки и в полном объеме провести расследование дела комиссара Семена Акишева, в ходе которого в основном подтвердились вскрытые фискальской службой эпизоды его преступной деятельности. Достаточно сказать, что для изобличения Семена Матвеевича и его команды следственной канцелярией князя Михаила Ивановича были допрошены 219 (!) местных жителей, «которых били и мучили, и грабежем взятки брали», а также «во свидетелство в улику» проведены 174 (!) очные ставки{80}.
Семену Акишеву, некогда ощущавшему себя «хозяином» Устюжского уезда, грозившему фискалам, что «велит их шпагами колоть до смерти», довелось хлебнуть лиха за попустительство бесчинствам подчиненных и вымогательство взяток. К слову сказать, в данном случае С. М. Акишев нарушил и прямые указания вице-губернатора.
15
Это являлось значительным отступлением от старомосковской традиции, по которой применение пытки к должностным лицам выше подьячего санкционировалось по меньшей мере руководителем центрального административно-судебного органа.