Поскольку Василий Григорьевич на следствии дрогнул и принес упомянутое выше «извинение», Алексей Макаров доложил вопрос в благоприятном для челобитчика ключе. В итоге императрица указала «отправить ево, Языкова, в киевской или в павловской гарнизон и дать ему там учеников, чтоб он артиллерийской науке обучал». Выраженное в устной форме, это высочайшее повеление было 6 сентября закреплено особым сенатским указом{791}.
Исполняя волю императрицы, 29 октября Военная коллегия распорядилась определить В. Г. Языкова в гарнизон города Павловска[151], где «дать ему для обучения из малолетных салдацких детей». Одновременно коллегия вынесла решение о его чине: из гвардии подпоручиков он был произведен в «полевые» поручики{792}, что являлось очевидным компромиссом: при переводе из гвардии армейский чин присваивался на две ступени выше. А вот вопрос о Василии Иванове, проявившем на следствии неуместную стойкость, решился по-иному.
23 декабря Военная коллегия подтвердила прежнее решение о направлении В. И. Иванова в Баку. Спохватившись, вероятнее всего с подачи Григория Юсупова, что Василий Иванович продолжал числиться в Семеновском полку, коллегия разжаловала его в армейские поручики{793}. 30 декабря В. И. Иванов, явившись в Военную коллегию, дал подписку, что не будет впредь именовать себя гвардии поручиком и что обязуется незамедлительно выехать к новому месту службы{794}.
Дальнейшие обстоятельства биографий следователей Василия Иванова и Василия Языкова остались поныне непроясненными. Не исключено, что Василий Григорьевич не худшим образом устроился в Павловске — небольшой крепости с огромным артиллерийским парком, вывезенным из возвращенного туркам в 1712 году Азова. В 1726 году в Павловске числилось 194 пушки, 260 осадных и 1455 корабельных орудий, при которых состояли 153 «артилерских служителя»{795}.
Что касается Василия Ивановича, то ему с 1726 года суждено было служить в поистине гиблом месте. Болезни буквально косили солдат и офицеров Низового корпуса. Достаточно сказать, что с декабря 1724-го по ноябрь 1725 года небоевые потери корпуса составили 5 тысяч 97 человек умершими (численность более чем трех полков), а с 1 июля по 1 октября 1726 года — 648 человек{796}.
Благополучнее сложилась последующая жизнь М. И. Бобрищева-Пушкина, постаравшегося, насколько возможно, непредвзято провести расследование дела Василия Иванова и Василия Языкова. Прослужив командиром 5-й роты Преображенского полка до 1727 года{797}, он был произведен в полковники и назначен командиром Тверского драгунского полка. Выйдя в 1736 году в отставку, успешно трудился на государственной гражданской службе: занимал должности главы администрации Тульской провинции, затем — Ярославской. В сентябре 1741 года удостоился чина действительного статского советника{798} (соответствовал генерал-майору в армии).
Время кончины и места погребений В. И. Иванова и В. Г. Языкова неизвестны.
IV. РУКОВОДИТЕЛИ ПОСЛЕДНИХ СЛЕДСТВЕННЫХ КАНЦЕЛЯРИЙ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
«Ехать тебе в Астрахань и там… о преступлениях… розыскать подлинно»: Б. Г. Скорняков-Писарев
Имя Богдана Григорьевича Скорнякова-Писарева можно с уверенностью счесть на сегодня преданным глубокому забвению. Между тем в истории органов следствия России он является неоспоримо заметной фигурой. Судьба Богдана Григорьевича примечательна, можно даже сказать уникальна, ведь на протяжении всего четырех лет ему довелось сначала успешно расследовать одно из наиболее резонансных уголовных дел петровского времени о преступлениях против интересов службы, а затем оказаться фигурантом не менее резонансного сходного дела.
Богдан Скорняков-Писарев был выходцем из старинной, но захудалой фамилии каширских дворян, родоначальником которой считался польский шляхтич Семен Писарь. Согласно выписке из родословной росписи Скорняковых-Писаревых, составленной в 1686 году, означенный Семен Писарь выехал на службу к великому князю московскому Василию II Васильевичу, от которого в 1441 году был пожалован имением в Коломенском уезде{799}.
Согласно опубликованному архивному документу, в марте 1735 года Богдан Скорняков-Писарев показал себе 56 лет{800}, так что временем его рождения следует считать 1679-й или же 1678 год. Богдан Григорьевич приходился младшим братом Г. Г. Скорнякову-Писареву, первому обер-прокурору России и одному из руководителей Тайной канцелярии Петра I, о котором еще будет повествовано на страницах этой книги. Помимо брата Григория, Б. Г. Скорняков-Писарев имел еще некоего «сродника» Григория Григорьевича Писарева, о котором известно, что в 1723 году он служил подполковником в гарнизоне Глухова{801} [152]. Степень родства Григория и Богдана Скорняковых-Писаревых с подполковником Г. Г. Писаревым установить к настоящему времени не удалось.