Подойти сейчас к детям означало совершить изощрённую попытку самоубийства. Ирвин поражался, что его собственных целительских способностей хватало на то, чтобы спокойно стоять рядом. Магия, плохо контролируемая и направленная в нескладное, с ошибками произнесённое заклинание, грозилась пролиться на поляну неконтролируемым морем, и трудно было предположить, какое вредоносное излучение будет исходить от леса в ближайшие три сотни лет, если всё не исправить.
Ирвин чётко знал: остановить он сейчас никого не сможет. Потому, вместо того, чтобы препятствовать колдовству и закрывать детям рты, повторял за ними заклинание, исправляя каждый ошибочный звук и вкладывая собственную магию – светлую, созидательную и, что самое главное, хорошо сформированную. Следуя за его силой, как за путеводным маяком, другие чары тоже укладывались в правильные формулировки, и Ирвин чувствовал, что чернота ведьминого круга, так испугавшего Дору, начинала утихать. Это не отменяло того, что что-то дети всё-таки наколдовали, но, по крайней мере, весь лагерь теперь не собирался уйти под землю.
Когда Ирвин вновь в глаза одного из участников круга, те были уже ясными. Дети постепенно возвращались в сознание, заклинание было зачитано до конца.
- Кто с вами это сделал? – взволнованно спросил Ирвин, присаживаясь на корточки. – Вы…
- Лилиан! Леди де Кан! – раздался громогласный вопль откуда-то со стороны леса. – Я так счастлив, что свидетелем моего рыцарского подвига станут все преподаватели этого распрекраснейшего летнего лагеря!
- Господин профессор, - тут же наябедничал мальчишка, - попросил помочь ему совершить подвиг. Потому что он не колдует. А мы решили помочь!
Ирвин сглотнул. Он не стал даже уточнять, почему Ромерик представился детям профессором, если у него даже нет высшего магического образования – да у этого придурка и среднего-то образования, судя по действиям, нет, или оно хромает на все ноги и на голову!
Смотрелся Ромерик просто потрясающе.
Бы.
Веке эдак в позапрошлом. Хотя, где там… Носить такую кольчугу следовало ещё при Дарнаэле Завоевателе, а жил он, уж увольте, больше шести сотен лет назад. Славный был король… Вот только, к сожалению, Ромерик не был современником ни одного Дарнаэла, даже того, который правил сто лет назад, а жил и совершал свои подвиги сейчас.
Он был верхом на какой-то убитой горем лошади – ещё бы, волочить на себе такую махину, облачённую в доспехи, да ещё и с шлемом в виде ведра. Или ведром в виде шлема? Меча не нашёл, потому вооружился сверхдлинным копьём, и, когда лошадь особенно уставала, опирался им о землю, помогая ей передвигаться. Вид у Ромерика был безгранично довольным, он то и дело встряхивал головой, чтобы красные перья, воткнутые в то самое ведро, торчали под нужным углом, и поглядывал на Лилиан, словно надеялся увидеть одобрение, пылающее в её глазах.
- Ну как? – гордо поинтересовался он. – Ты довольна подарком?
- Каким подарком? – поразилась Лили.
- А? Сейчас доставят! – гордо сообщил Ромерик.
И в тот же момент раздался гром, и земля под ногами задрожала, предупреждая о, очевидно, массивности подарка.
Ирвин с трудом успел отшвырнуть в сторону мальчишку, из-под которого выстрелила в воздух средних размеров туя, и отпрыгнул сам. Под его ногами, и спасибо, что хоть не вместо них, проявлялись высокие ступеньки.
Другие дети сориентировались сами и с визгом бросились в разные стороны. Заклинание сдерживало их, выжимало все силы, подпитывалось, чтобы не прекратить свою работу раньше необходимого, и вокруг поляны засияло – яркий ореол бытовой магии, солнечно-жёлтой, слепил и заставлял жмуриться.
Перед скопившимися на поляне магами медленно проявлялось огромное здание. Из воздуха появилась красивая вывеска, резная дверь, к которой и вели те самые ступеньки, обвитые дикими растениями перила…
- "Сердцем наречённые", - прочла Лили вслух. – "Подари своей любви несколько дней тишины и покоя"… Это что такое?!
Следом за вывеской проявлялись и другие части здания. Оно оказалось высоким и напоминало замок, разве что было не таким массивным, а архитектура всё равно оставалась современной, даже если и сделанной под старину. В слепых окнах трепетали шторы, изнутри доносился тихий, неизвестного происхождения гул.
- Замок! – гордо сообщил Ромерик, пытаясь слезть с коня. – Любимая! – он всё-таки сполз со спины несчастной лошади, и скакун, облегчённо фыркнув, на всякий случай отошёл подальше от сумасшедшего хозяина.