Пока сержант проверял, Николай, не выдавая волнения, подошел к капитану и сказал ему шепотом:
– Не надо меня оскорблять при даме. Если нужно, возьмите чемодан, разбейте маг об асфальт перрона, но не оскорбляйте. Невеста как-никак.
– Кажется, он прав, товарищ капитан, - сказал сержант, - действительно - магнитофон. В железном ящике, как обычно сейчас бывает.
– Проверить надо. Мы как раз получили данные, что украли магнитофон. Так что давайте в отделение, там разберемся.
– Товарищ капитан, - Николай взял его под руку и повел к углу тамбура, - магнитофон отцовский. Грех на душу берете. Позорите меня при невесте. Возьмите вот пять рублей, и дело с концом.
Капитан подозвал сержанта и так же тихо, как Николай, сказал тому:
– Нет, ты посмотри на этого субъекта. Он издевается. Хочет отделаться пятью рублями.
Николай с отчаянной наглостью достал из кармана сторублевую купюру с серией АИ и сказал:
– Вот все мое богатство. Разменяйте, возьмите себе, сколько полагается, но оставьте мне столько, чтобы хватило не подохнуть с голоду до Москвы.
Капитан приказал сержанту проводить пассажира до ближайшего киоска или ларька и разменять деньги.
Николай передал киоскерше «Союзпечати» купюру с серией АИ, получив взамен десять десяток. На обратном пути он всунул в карман сержанта три червонца, а через минуту помахал им обоим из открытого окна вагона. Состав медленно плыл по перрону, набирая с каждой секундой скорость. «Итак, первая купюра наверняка останется незамеченной. А если и обнаружат - это только поможет мне. Нас будут искать в городе. Практически невозможно будет добраться до капитана и сержанта.
А доберутся - те не дураки, промолчат. И еще: Индеец Джо сказал, что стенка пачек со сторублевками была неровной. Значит, накануне такая же серия пошла в дело, в люди вышла…»
– О чем ты задумался, Коля? - спросила Люба, устраиваясь у окна.
– Я выиграл крупную сумму и попал в беду.
– Как это?
– Все они одной масти.
– Кто?
– Деньги. Сторублевые купюры и все новехонькие, одной серии. Я боюсь, краденые.
Так что придется покупать на них облигации.
– Ну и купишь. Подумаешь, делов-то…
– Не так-то будет все просто. Что я тебе скажу: в сберкассах будут смотреть не столько на серии купюр, сколько на рожи тех, кто будет приносить деньги. Если у владельца денег кавказские черты - подозрение. А нет, значит, никому и в голову не придет посмотреть на серию.
– И что ты предлагаешь?
– Ничего я не предлагаю. Надо в Москве найти парня с истинно русской физиономией и дать ему подзаработать.
– А чего тебе далеко ходить? Брат мой, да ты его знаешь, таксистом работает - с него можно портреты славянских героев писать.
– Ну ладно, доберемся - посмотрим. А пока надо сварганить чего-нибудь пожевать.
Я же не смог на вокзале ничего достать.
Две недели Суренян ждал своих помощников, отправившихся в различные города страны. И вот наконец оба у него в кабинете, докладывали о командировке. Суренян обратил внимание, что друзья стали какими-то уж больно серьезными.
– Не поссорились ли из-за чего-либо? Или кого-либо? - спросил он, стараясь придать начавшейся беседе привычный тон.
– Мы вчера весь вечер делились впечатлениями. В милиции давно уже забыли об ограблении банка, в сберкассах и слыхом не слыхали. Мы отдавали в окошко наши сторублевые купюры с серией АИ, и хоть бы что. Даже голову не поднимет деваха, - Самсон махнул рукой.
– Мы так их никогда не найдем, - сказал Вардан.
– Не понимаю. Может, вы самоустраняетесь от работы? Если так, милости просим. А настроением своим не давите на меня… Вы уверены, что нигде никакой проверки не ведется? Тогда не будем попусту надеяться на них. Мы сами должны организовать проверку.
– По всем сберкассам страны?
– Зачем по всем? Преступники уже наверняка в Москве. И давно.
– Откуда вы знаете? - спросил Вардан.
– Ничего я не знаю. Я предполагаю. Они сначала поехали куда-то на периферию, поменяли деньги, убедились, что ничего опасного нет. Приехали в Москву и обосновались там. Могу вас заверить: где-то на Камчатке они бы давно погорели. А московские службы уверены, что преступники не осмелятся обосноваться в столице.
Об этом знают и грабители. Да и школьники теперь знают, что оружие или типографию надежнее всего прятать в доме жандарма… Меньше подозрения. Вот по этому принципу, будем надеяться, они и действуют. У нас нет другого выхода. Мы не продвинулись ни на шаг, но в то же время немало сделано. Преступники, когда шли на дело, перешли психологический барьер. Им это удалось, А что в таких случаях приходит к человеку?