Он вышел, а Микали повернулся и посмотрел в зеркало. Он слегка улыбнулся, и его отражение улыбнулось в ответ.
— Ну? — спросил он.
1
Примерно в сорока морских милях к югу от Афин и менее чем в пяти от побережья Пелопоннеса находится остров Гидра, некогда одна из самых грозных морских держав Средиземноморья.
С середины восемнадцатого века капитаны многих кораблей сколотили огромные состояния, торгуя до самой Америки, и венецианские архитекторы были привлечены для строительства больших особняков, которые и по сей день можно увидеть в этом самом красивом из всех портов.
Позже, когда Греция пострадала от жестокого режима Османской империи, а остров стал убежищем для беженцев с материка, именно моряки Гидры бросили вызов мощи турецкого флота в войне за независимость, которая, наконец, принесла национальную свободу.
Для грека имена великих морских капитанов-гидриотов, Воциса, Томбазиса, Будуриса обладают такой же магией, как Джон Пол Джонс для американца, Роли и Дрейк для англичанина.
Среди этих имен ни одно не занимало более почетного места, чем Микали. Семья процветала в качестве блокадников, когда Нельсон командовал в Восточном Средиземноморье, предоставил четыре корабля для флота союзников, который раз и навсегда сокрушил мощь Турецкой империи в битве при Наварино в 1827 году.
Состояние, нажитое в результате пиратства и блокады во время турецких войн, умело вложенное в ряд новых судоходных линий, означало, что к концу девятнадцатого века Микалисы были одной из самых богатых семей в Греции.
И все мужчины были моряками по натуре, за исключением Дмитрия, родившегося в 1892 году, который проявлял нездоровый интерес к книгам, посещал Оксфорд и Сорбонну и вернулся домой только для того, чтобы занять должность лектора по моральной философии в Афинском университете.
Его сын, Джордж, вскоре восстановил честь семьи. Он решил посещать Школу торгового флота на Гидре, старейшую в своем роде в Греции. Блестящий и одаренный моряк, он получил свою первую команду в возрасте двадцати двух лет. В 1938 году, неугомонный в поисках новых горизонтов, он переехал в Калифорнию, чтобы принять командование новым пассажирским грузовым судном для Pacific Star line, работающим на рейсе Сан-Франциско — Токио.
Деньги для него ничего не значили. Его отец перевел сто тысяч долларов на его счет в банке Сан-Франциско, значительную сумму по тем временам. То, что он сделал, он сделал, потому что хотел это сделать. У него был свой корабль, море. Не хватало только одного, и он нашел это в Мэри Фуллер, дочери школьного учителя музыки, вдове по имени Агнес Фуллер, с которой он познакомился на танцах в Окленде в июле 1939 года.
Его отец приехал на свадьбу, купил молодой паре дом у моря в Пескадеро и вернулся в Европу, где стрельба уже грохотала, как гром на горизонте.
Джордж Микали был на полпути к Японии, когда итальянцы вторглись в Грецию. К тому времени, когда его корабль совершил кругосветное путешествие и снова пришвартовался в Сан-Франциско, немецкая армия приложила к этому руку. К 1 мая 1941 года Гитлер, вмешавшись, чтобы спасти лицо Муссолини, захватил Югославию и Грецию и изгнал британскую армию, и все это за двадцать пять дней, потеряв менее пяти тысяч человек.
Для Джорджа Микали не было пути домой, и от его отца было только молчание, а затем наступило то декабрьское воскресенье, когда ударные силы Нагумо оставили от Перл-Харбора дымящиеся руины.
К февралю Микали был в Сан-Диего, принимая командование транспортным кораблем и кораблем снабжения, не сильно отличающимся от его собственного. Две недели спустя его жена, после трех лет плохого самочувствия и выкидышей, родила сына.
Микали удалось пощадить всего на три дня. За это время он убедил свою тещу, ныне директора средней школы, переехать в его дом на постоянной основе и разыскал вдову греческого моряка, который служил под его началом и погиб во время тайфуна у берегов Японии.
Ей было сорок лет, это была крепкая, крепко сложенная женщина по имени Катина Павло, критянка по происхождению, работавшая горничной в прибрежном отеле.
Он отвез ее домой, чтобы познакомить со своей женой и тещей. В своем черном платье и платке она казалась им чужой, эта невысокая, коренастая крестьянка, и все же Агнес Фуллер почувствовала к ней странное влечение.
Что касается Катины Павло, бесплодной в течение восемнадцати лет брака, ее молитвы и несколько тысяч свечей, зажженных в отчаянной мольбе к Пресвятой Деве, остались без ответа, то происходящее казалось чудом, когда она заглянула в кроватку сбоку от кровати и увидела спящего ребенка. Она нежно коснулась пальцем одной крошечной ручки. Он сжал кулак, держась так, как будто никогда не отпустит.
Это было похоже на растворение камня внутри нее, и Агнес Фуллер увидела это на темном лице и была довольна. Катина вернулась в отель за своими немногочисленными вещами и той же ночью переехала в дом.
Джордж Микали отправился на войну, снова и снова отправляясь на острова, один молочный рейс за другим, пока ранним вечером 3 июня 1945 года по пути на Окинаву его корабль не был атакован и потоплен со всем экипажем японской подводной лодкой I-367 под командованием лейтенанта Такэтомо.
Его жена, всегда слабая здоровьем, так и не оправилась от шока и умерла два месяца спустя.
Катина Павел и бабушка мальчика продолжали воспитывать его между собой. У двух женщин было необычайное инстинктивное понимание, которое сближало их, когда дело касалось мальчика, поскольку не было никаких сомнений в том, что обе глубоко любили его.
Хотя обязанности Агнес Фуллер в качестве директора школы на Хауэлл-стрит оставляли ей мало времени для преподавания, она все еще была пианисткой высокого уровня. Поэтому она смогла оценить важность того факта, что у ее внука был идеальный слух в возрасте трех лет.
Она сама начала учить его игре на фортепиано, когда ему было четыре года, и вскоре стало очевидно, что в ее руках редкий талант.
Это был 1948 год, прежде чем Дмитрий Микали, теперь вдовец, смог снова совершить поездку в Америку, и то, что он обнаружил, поразило его. Шестилетний внук-американец, который свободно говорил по-гречески с критским акцентом и играл на пианино, как ангел.
Он нежно усадил мальчика к себе на колени, поцеловал его и сказал Агнес Фуллер: «Они перевернутся в своих могилах на кладбище там, в Гидре, эти старые морские капитаны. Сначала я — философ. Теперь пианист. Пианист с критским акцентом. Такой талант — от самого Бога. Это нужно лелеять. Я многое потерял на войне, но я все еще достаточно богат, чтобы позаботиться о том, чтобы он получил все, что ему нужно. На данный момент он остается здесь, с тобой. Позже, когда он немного подрастет, посмотрим.»
С тех пор у мальчика были лучшие в школе учителя музыки. Когда ему было четырнадцать, Агнес Фуллер продала дом и вместе с Катиной переехала в Нью-Йорк, чтобы он мог продолжать получать необходимый ему уровень преподавания.
Незадолго до его семнадцатилетия, однажды воскресным вечером, перед ужином, она упала в обморок от внезапного сердечного приступа. Она была мертва до того, как скорая помощь добралась до больницы.
Дмитрий Микали к тому времени был профессором моральной философии в Афинском университете. На протяжении многих лет его внук часто навещал его на каникулах, и они сблизились. Он вылетел в Нью-Йорк, как только получил новости, и был потрясен тем, что обнаружил.
Катина открыла ему дверь и приложила палец к губам. «Мы похоронили ее сегодня утром. Они не позволили бы нам больше ждать.»
— Где он? — спросил профессор.
— Ты что, не слышишь его?
Сквозь закрытые двери гостиной слабо звучало пианино. — Как он? — спросил я.
«Как камень», — сказала она. «Жизнь ушла из него. Он любил ее, — просто добавила она.
Когда профессор открыл дверь, он обнаружил своего внука, сидящего за пианино в темном костюме и играющего странную, навязчивую пьесу, похожую на листья, пронесенные ветром по вечернему лесу. По какой-то причине это наполнило Дмитрия Микали отчаянным беспокойством.