Конечно, сейчас он был бы не в своем офисе, а в квартире, где он жил один с тех пор, как его жена умерла от рака три года назад. Улица Нантерр, рядом с авеню Виктора Гюго. Жарро нашел нужный номер и быстро набрал его.
Была небольшая задержка, затем голос произнес: «Девиль слушает».
«Maitre? Это я, Жарро. Я должен увидеть тебя.»
— Опять неприятности, а, Клод? — добродушно рассмеялся Девиль. «Увидимся в офисе первым делом. Скажем, в девять часов.»
— Это не может ждать, мэтр.
«Мой дорогой друг, придется. Я собираюсь куда-нибудь поужинать.»
«Мэтр, вы слышали сегодняшние новости? О том, что произошло в Медонском лесу.»
— Убийства? — голос Девилла изменился. «Да».
— Именно по этому поводу я и хотел с тобой увидеться.
«Ты в гараже?» — спросил я.
«Да».
— Тогда я жду вас здесь через пятнадцать минут.
Жану Полю Девилю было пятьдесят пять лет, и он был одним из самых успешных адвокатов, практикующих в адвокатуре по уголовным делам в Париже. Несмотря на это, его отношения с полицией были превосходными. Хотя он использовал все уловки в книге от имени своих клиентов, он был честным, справедливым и скрупулезно корректным в своих отношениях. Джентльмен в старомодном смысле этого слова, он не раз сотрудничал в интересах Surete, что сделало его популярной фигурой в этом квартале.
Вся его семья погибла, когда пикирующие бомбардировщики Stuka нанесли удар по Кале в 1940 году. Сам Девиль не служил в армии из-за плохого зрения. Клерк в адвокатской конторе, он был переведен в Восточную Германию и Польшу вместе с тысячами своих соотечественников в качестве рабского рабочего.
Как и многие французы, оказавшиеся в конце войны за Железным занавесом, он вернулся во Францию только в 1947 году. Поскольку вся его семья в Кале умерла, он решил начать новую жизнь в Париже, поступив в Сорбонну по специальному правительственному гранту для таких, как он, и получив диплом юриста.
За эти годы он приобрел значительную репутацию. Он женился на своей секретарше в 1955 году, но детей у них не было. Ее здоровье всегда было слабым, и из-за рака желудка ей потребовалось два мучительных года, чтобы умереть.
Все это не вызвало к нему ничего, кроме симпатии, не только у полиции и его собственной профессии, но и среди криминального сообщества.
Это было действительно довольно иронично, если учесть, что этот добрый и красивый француз на самом деле был полковником Николаем Ашимовым, украинцем, который не видел свою родину около двадцати пяти лет. Вероятно, самый важный агент российской разведки в Западной Европе. Агент не КГБ, а его непримиримого соперника, Разведывательного отдела Красной Армии, известного как ГРУ.
У русских еще до окончания войны были шпионские школы в разных местах Советского Союза, каждая с особым национальным колоритом, например, в Гласине, где агентов обучали работать в англоязычных странах в точной копии английского города, живя точно так же, как они жили бы на Западе.
Ашимов провел два долгих года, готовясь подобным образом в Гроссне, где акцент был сделан на том, чтобы все французское, окружающая среда, культура, кулинария и одежда были точно воспроизведены.
У него было явное преимущество перед остальными с самого начала, так как его мать была француженкой. Его прогресс был быстрым, и в конце концов он был направлен в группу французских рабов в Польше в 1946 году, перенося тяготы их существования, взяв на себя роль Жан-Поля Девиля, который умер от пневмонии на сибирской угольной шахте в 1945 году. А затем, в 1947 году, его отправили домой — домой во Францию.
Девиль налил Жарро еще бренди. «Давай, выпей, я вижу, тебе это нужно. Удивительная история.»
— Я могу доверять вам, мэтр, не так ли? — яростно потребовал Жарро. — Я имею в виду, если флики получили хотя бы намек на это…
«Мой дорогой друг, — успокаивающе сказал Девиль, — разве я не говорил тебе раньше? Отношения между адвокатом и его клиентом подобны отношениям между священником и кающимся грешником. В конце концов, если бы я раскрыл то, что знал о вашей связи OAS с SDECE…»
— Но что мне делать? — требовательно спросил Жарро. «Если вы видели новости по телевизору, вы знаете, на что он способен».
«Фантастика», — сказал Девилл. «Конечно, я часто слышал, как он играет. Он просто великолепен. Я смутно помню, что читал в каком-то журнале, что он мальчишкой пару лет служил в легионе».
Жарро сказал: «Он никогда не был мальчиком, этот. Если бы я рассказал вам кое-что из того, что он провернул там, в Алжире, в старые времена. Почему, в Касфе, он получил две пули в легкое и все же сумел убить четырех феллагов из пистолета. Ради Бога, пистолет.»
Девиль налил ему еще бренди. — Расскажи мне больше.
Что Жарро и сделал. К тому времени, как он закончил, он был основательно пьян. «Так что же мне делать?»
— Кажется, он сказал, что вернется в одиннадцать. Девиль взглянул на часы. — Сейчас десять. Я возьму свое пальто, и мы вернемся в гараж. Я лучше поведу. Ты не в том состоянии, чтобы переходить улицу самостоятельно».
— В гараже? — Речь Жарро была медленной и тяжелой. «Почему в гараже?»
«Потому что я хочу встретиться с ним. Поговори с ним от своего имени. — Он хлопнул Жарро по плечу. «Доверься мне, Клод, я помогу тебе. В конце концов, именно по этой причине ты пришел ко мне, не так ли?»
Он пошел в свою спальню, надел темное пальто и снял черную фетровую шляпу, которую он всегда носил. Он выдвинул ящик прикроватной тумбочки и достал автоматический пистолет. В конце концов, он собирался встретиться лицом к лицу с человеком, который, если все, что он услышал сегодня вечером, было правдой, был убийцей-психопатом первого порядка.
Он взвесил пистолет в руке, затем, полагаясь только на интуицию, на самый большой шанс в своей жизни, он положил его обратно в ящик. Он вернулся в другую комнату, где снова застал Жарро за бренди.
— Хорошо, Клод, — весело сказал он. «Пойдем».
Концерт прошел с полным успехом. Микали вызывали снова и снова, и многие части аудитории требовали выхода на бис. Наконец, он подчинился. Раздался возбужденный ропот, затем наступила полная тишина, когда он сел за пианино. Пауза, и он начал играть Le Pastour Габриэля Гровлеза.
Он припарковал арендованную машину на некотором расстоянии от гаража и остаток пути прошел пешком под проливным дождем, тихо войдя через иуду в главных воротах. Кольт все еще был у него в правом кармане плаща. Он нащупал приклад, стоя в темноте и слушая музыку, слабо играющую в квартире наверху.
Он тихо поднялся наверх и открыл дверь. Гостиная была погружена в полумрак, единственным источником света была лампа на столе, за которой Жарро тихонько похрапывал пьяным сном.
Одна бутылка «Наполеона» рядом с ним была пуста, другая уже на четверть опустошена. Портативное радио играло тихую музыку, а затем голос диктора прервал более подробную информацию о массовой полицейской охоте на убийцу Вассиликоса и его людей.
Он протянул руку и выключил его, затем достал кольт из кармана. Мягкий голос произнес на превосходном английском с легким французским акцентом: «Если это тот пистолет, о котором я думаю, было бы ошибкой первой величины убить его из него».
Девиль выступил из тени в задней части комнаты. Он все еще был в своем темном пальто, в одной руке держал трость, в другой — фетровую шляпу.
«Они извлекут пулю из его трупа, судебно-медицинская экспертиза покажет, что она выпущена из того же пистолета, из которого стреляли в Вассиликоса и его людей. Я прав, не так ли? Это тот же самый пистолет?» Он пожал плечами. «Что все еще не означает, что у них будет много шансов выследить тебя, но глупо портить такую блестящую операцию даже одним глупым поступком».
Микали ждал, прижав кольт к бедру. — Кто ты такой? — спросил я.
«Жан-Поль Девиль. По профессии адвокат по уголовным делам. Это существо — мой клиент. Он пришел ко мне сегодня вечером в сильном волнении и рассказал мне все. Видишь ли, у нас особые отношения. Я, можно сказать, его отец-исповедник. Он был непослушным мальчиком с ОАГ год или два назад, я снял его с крючка».