— Ты хоть понимал, чем это может закончиться?
— Я понимал, чем это закончится, если я откажусь… Можно подумать, у меня выбор был. Да и она обещала «душещипательную развязку». Без всякого там кровопролития. Просто разойтись с Зиминым, сказав, что больше не может выносить всего этого.
— Каким образом они собираются осуществить встречу?
— Как обычно. Во врачебном кабинете есть два выхода: один в коридор, второй в соседний кабинет. Охрана проверяет кабинет, затем Оксана остается один на один с врачом, который отлучается на несколько минут, прося охрану не тревожить пациентку. Он, мол, ей комплекс успокаивающих нервы процедур назначил… Музыку там, лекарства на травах, массаж… Вот под эту «музыку» она со своим парнем и встречается. Вход в другой кабинет с угла, так что охрана входящих в соседний кабинет не видит. А врач заверяет, что вторая дверь надежна блокирована. Да и это было необходимо, только когда Оксану не Лысенко сопровождал, а кто-то из другой смены.
— Врач тоже задействован?
— Нет. Его дело маленькое: убраться из кабинета минут на десять-пятнадцать и по возвращении держать язык за зубами. Ему платят «бабки», а думать — не его забота. Он думает, что молодая жена просто ставит рога старому богатому мужу. Сейчас это не редкость.
— Бедняга Зимин, — покачал я головой. — Может быть, в делах он и «акула бизнеса», но в личной жизни… Слишком доверчив. Тот, у кого есть клыки, обычно не имеет рогов. А он доверяет ей всецело… Хотя, наверное, так и надо… Только так и надо. Это не его вина.
— Что ты собираешься со мной делать? — понуро спросил Тавхаев. — Отдашь Зимину?
— Нет, — ответил я. — Во-первых, Зимин не поверит ни мне, ни даже тебе. Он просто не захочет в это поверить. Нас выкинут из особняка, а Омичева получит возможность довести свой план до завершения. А если он и поверит… Я думаю, что это его сломает. Он очень сильный человек, но у каждого, даже самого жизнестойкого, есть стержень, на котором крепится вся его жизнь. Для него этот стержень — Оксана. Бизнес для Зимина не больше чем хобби, а вот она… Есть у меня одна сумасшедшая идея. И ты поможешь мне ее осуществить. У тебя есть подслушивающая аппаратура? Желательно с магнитофоном?
— Есть комплект, — ответил удивленный Тавхаев. — Довольно компактный. «Жучок» сантиметра на полтора, и сама аппаратура, умещающаяся в «дипломате»…
— Подойдет, — решил я. — Собирайся. Нам нужно успеть опередить Омичеву и поставить «жучки» в кабинете раньше ее посещения. Если тебе удастся записать их разговор… Не исключено, что тебе очень повезет… Нам всем очень повезет… Или почти всем… Машина у тебя есть?
— Да, «ауди». Старенькая, но на ходу… Ты хочешь сказать, что у меня еще есть шанс?
— Это будет зависеть от многих причин, в том числе и от того, как ты сможешь записать диалог в кабинете… Но я думаю, что есть. Только поторопись, мне надо еще успеть записаться на прием к психоаналитику, а с учетом ограниченного времени это будет совсем нелегко… Представляю, какой диагноз он мне поставит, — невольно усмехнулся я. — А если бы он знал, что я задумал, то клиника для душевнобольных была бы мне гарантирована…
— Слышимость отличная, — подтвердил Арслан, щелкая тумблерами спрятанной в «дипломате» аппаратуры. — Все будет в лучшем виде. У меня техника хоть и не новая, но до ума я ее собственноручно доводил — не подведет. Все прошло без накладок? Омичева с телохранителями вошла вовнутрь пять минут назад. Не столкнулись?
— Нет. Я увидел их в окно, поэтому и задержался — дожидался, пока они пройдут.
— Внимание! — вдруг насторожился Арслан. — Кажется, начинается.
— Сделай погромче, — попросил я.
Тавхаев покрутил ручку настройки, и я услышал чуть искаженные помехами голоса:
— …оставляю вас. Пятнадцати минут вам хватит?
— Лучше двадцать, — услышал я голос Оксаны.
— Я постараюсь, — заверил голос доктора. Скрип двери и лязг ключа в замке возвестили мне, что Омичева осталась одна.
— Хорошая аппаратура, — похвалил я Тавхаева. — Слышимость такая, словно сам в кабинете находишься.
— С расстояния в пятнадцать метров берет даже шепот, — горделиво заметил Арслан. — А ведь очень старая модель. Образец 1952 года — представляешь? Единственный недостаток — слишком большой микрофон, легко обнаружить. Сейчас существуют такие малютки, что невооруженным глазом и не заметишь, но дороги, очень дороги. Мне не по карману…
— Ты одна? — услышали мы тихий голос из динамика и замолчали.
Я удивился тому, что на этот раз не было ни скрипа двери, ни лязга открывающегося замка — видно, и петли, и механизм засовов были хорошо смазаны. Конспираторы!..
— Витя, у нас неприятности, — сказала девушка. — И по всей видимости, немалые… Что это у тебя в чехле?
— Ружье. Что бы ни случилось, но уже давно пришла пора поставить точку в конце этой истории… и чем быстрее, тем лучше.
— Это голос человека, который звонил мне, — сказал Тавхаев.
— Дорохов, — уверенно определил я. — Это его зовут Виктором… И, кажется, я знаю, что это за ружье и для чего.
— Нет-нет-нет! — запротестовала Омичева. — Все не так. Первоначальный план придется изменить. Нужно действовать иначе.
— Как «иначе»? — с сарказмом переспросил Дорохов. — Оставить его в живых? Конечно, он теленок еще тот, но не забывай, что он далеко не дурак. Нет, кисонька, его надо выводить из игры. Расклад такой: либо он, либо мы… Что у тебя случилось?
— Лысенко жив. Он неудачно провел покушение. Я не могла предвидеть, что эти двое… священник и этот, второй… будут следить за нами до аэропорта. Лысенко расстрелял «джип» и машину телохранителей, погони не должно было быть, но… Они погнались за ним, и сейчас он в реанимации.
— Чушь! — убежденно заявил Дорохов. — Он мертв, как полено. Мертвее не бывает. Я проверял информацию. Тебя провели, как последнюю идиотку. Знаешь, что это значит? Что ты под подозрением.
— Мертв?! Но это не Зимин придумал… Он по-прежнему любит меня, я это вижу. И он никому не поверит… Это те двое… О том, что Лысенко жив, мне сообщил священник. Почему я не уточнила у Зимина?! Я испугалась… Я побоялась задать лишний вопрос… Ох и дура! Дура я набитая!
— Точно, дура! — подтвердил Дорохов. — Твое счастье, что я просто-таки почувствовал, что дело близится к развязке… Сегодня мы его закончим и будем свободны… Мы снова сможем быть вместе и жить так, как захочется. Я устроил так, что Лопо- тову позвонили из налоговой инспекции и сейчас его квартира пуста. Через полчаса я привезу туда Зимина… А вот в отношении священника и его друга твоя идея обернулась против нас. Ты хотела привлечь их внимание, задействовав в игре, и вот теперь они уже не алиби для нас, а опасность… Лучше б ты никогда не отдавала приказа Лысенко взорвать их машину… А еще лучше вообще бы их не видеть… Но, надеюсь, они еще не успели добраться
до меня, а ты постоянно на виду. Хотят или не хотят, но будут говорить и делать то, что должны говорить и делать…
— Витя… Я думаю, что не стоит… э-э… реализовывать первоначальный план, — тихо сказала Оксана. — Не надо… Можно найти другую возможность…
— И что же ты предложишь? Оставить все как есть? Это исключено. Деньги слишком большие, да и ситуация зашла слишком далеко. Я не хочу рисковать. Нам с тобой повезло так, как мало кому везет в наше время. Многие даже мечтать не смеют о том, что нам удалось осуществить. И ломать это только потому, что в последнюю секунду тебя охватил мандраж, я не позволю. Тебе все равно делать ничего не придется. Дальнейшее — моя забота.
— Этого я как раз не боюсь. Я не из пугливых барышень, но ситуация изменилась.
— Я тебя не понимаю, — в голосе Дорохова появились неприкрытые нотки угрозы. — Как она может измениться?
— Витя, может быть… Может быть, тебе лучше уехать?.. Подожди, подожди, не перебивай… Я смогу устроить так, что Зимин даже забудет о продолжении расследования, удовлетворившись одной фигурой — Лысенко. Представляешь, у тебя будет полмиллиона долларов, и ты будешь полностью уверен в своей безопасности. Тебе не нужно будет рисковать…