— Да, пора!.. — сказал себе Василий Никифорович и покинул обжитый шалаш.
Рекс был вне себя от радости: носился между елочками, хватал пастью снег, барахтался в нем. Морда его была в снегу, вид шалый, и, замечая, что хозяин улыбается ему — собаки всегда чувствуют настроение человека, — Рекс из кожи лез, чтобы показать, на что он способен.
Василий Никифорович дал ему волю, и, когда Рекс, увлеченный следом козы, умчался в ельник, он не стал его звать: козы молодой пес все равно не догонит, а потешится вволю. Егерь с удовольствием рассматривал свежую, только что «отпечатанную», пахнущую огуречной зеленью книгу тайги.
«Что новенького написала матушка-волшебница, пока отлеживался я в хоромах бабки Фетиньи?» — думал Василий Никифорович, наклонясь над «вышивкой крестом» — следом рябчика, просматривая наброды изюбра. А это чушки прошли — ишь как пропахали брюхом борозду… Ба! А это что?..
Егерь остановился у странного следа огромной величины: два олоча свободно помещались на нем — «лапотник» прошел, шатун. Ишь как провалил снег-пуховичок, а когтищи-то аршинные! Плохо дело, если медведь до снега не залег, теперь всю зиму будет разбойничать. «Надо избавиться от такого соседа, пока он тут не накуролесил», — подумал егерь и, проверив затвор карабина — не замерзла ли смазка, — спешно пошел по следу, соображая, что не вовремя убежал Рекс: задавит еще взбалмошного юнца бурая махина…
«Странно, однако, — размышлял Василий Никифорович, пристально вглядываясь в следы, — у медведя вроде бы передние лапы повреждены… Ну, тем лучше, далеко он от меня не уйдет».
След круто повернул к ущелью, и скоро Василий Никифорович с волнением услышал шум водопада, увидел старый кедр, где когда-то он стоял с дедом Афанасием. След уходил от него вниз, в узкую, тесную расщелину между скал. Егерь подумал, что медведь направился к перевалу, а там, возможно, и еще дальше — в Приморье. Он знал, что шатуны обычно уходят на юг из голодной зимней тайги: на юге им больше пищи и не так холодно.
Он вспомнил, что неподалеку есть землянка, оборудованная еще Романом Соколовским, и решил там передохнуть, а заодно и дождаться Рекса, который непременно найдет его по следу. Он оставил карабин у двери землянки: на морозе ствол не отпотевает и не надо лишний раз чистить его; вошел в землянку и занялся приготовлением обеда. Однако Рекс не появлялся. Колядин начал беспокоиться, когда вдруг послышалось ему прерывистое дыхание, и егерь радостно повернулся к выходу:
— Рекс!..
В то же время огромная туша заслонила проход, вдвинулась и, заламывая руки безоружному, прохрипела:
— Рекс!.. На небе твой пес, Прошка…
Связав изумленного Колядина, бородатый могучий мужик уселся на топчан, широко раздвинув ноги, сжал бороду ладонью-лопатой и сказал:
— Не признаешь, что ли, а? С испугу память отшибло? Ха-ха!.. А вот я тебя сразу признал. Как же: такого носа, как у тебя, во всей России не сыщешь.
— Иван? Ты же… убит!
— Да? — Соколовский остро прищурился, хлопнул себя по коленям в досаде. — А я-то подумал, что ты догадался, выслеживаешь… Ну, все одно — ты мне поперек дороги.
Колядин слушал его, ничего не понимая: ведь он сам видел труп Соколовского, и Кочегаров его признал, и Сабуров. «Какая-то чертовщина!»
А Соколовский, подумав, еще подозрительнее посмотрел на егеря:
— Не врешь, что не следил?
— Нет. За шатуном я шел.
— Ну-ну, — Соколовский ухмыльнулся. — Теперь, считай, ты свое отходил.
Василий Никифорович, все еще недоуменно разглядывая Соколовского, задержал взгляд на олочах его.
— Интересуешься? — Иван стал неторопливо стягивать с себя странные олочи, к подошвам которых были пришиты задние медвежьи ступни. — Жаль, уже менять надо — сносились… А сколько раз выручали! Да и эта вот дубинка хороша! Она у меня заместо передних лап — культяпка. Сам знаешь: попал медведь в капкан, отгрыз лапу, стал калекой…
Соколовский деловито развесил олочи над огнем, заметив чайник, удовлетворительно хмыкнул.
Колядин подавленно молчал, а Соколовский балагурил, наливая себе в кружку чаю и шумно, с удовольствием отхлебывая.
— Что ж, Прошка, или как там тебя? Василий? Давай детство вспомним, про жизнь поговорим… Тут, понимаешь, кроме тебя да Кочегарова, в тайге сыскать меня некому. Ты вот сам ко мне пожаловал, даже карабинчик за дверь выставил. Теперь уже не уйдешь. Ну и дядьку Степана как-нибудь утихомирю. А нонешним таежникам ни в жисть не догадаться. На то мы и Соколовские, не правда ли?.. Вот, погляди, как я тебя с паспортного учета сниму…