— Высокий такой, худой? Видела его года полтора назад. С такой улыбкой противной.
— Часто они встречались?
— Видела этого Славку раз пять. Алик, как познакомился с ним, так и начал пить.
— А где сейчас этот Славка находится, не знаете?
— Я уже давно его не видела. Правда, Алик мне как-то говорил, что уехал он навсегда. Сначала переживал, потом успокоился.
— Хоревича Валерия, по кличке Крот, не знаете?
— Нет, даже не слышала о таком.
Савич приступил к записи показаний, а Ветров направился к родителям Воронова. Предстоял нелегкий разговор, но генерал Романов приказал лично провести его.
…Савич на время расследования переселился в здание Управления внутренних дел. Ему отвели отдельный кабинет, и он почти не выходил из него: нужно допросить массу людей. Когда к нему снова заглянул Ветров, он разговаривал уже с четвертым свидетелем.
Савич прервал допрос одного из работников тира, попросив его подождать несколько минут в коридоре.
— Как встретили родители Воронова твое сообщение?
— И не спрашивай! Он у них один. Сейчас там такое творится! Дай, пожалуйста, разрешение на выдачу трупа из морга. Шофер отвезет.
Пока следователь оформлял соответствующие документы, Ветров, глядя в окно, о чем-то думал. Повернувшись к Савичу, сказал:
— Я где-то читал, что рождение — это случайность, а смерть — жестокая закономерность. Не могу никак понять, почему эта закономерность наступает неожиданно и главное не вовремя. Возьми Воронова. Мог же парень жить да жить. Родители, чувствуется, все делали, чтобы учился, был счастлив. Жаль только, что слепо верили в его счастливую звезду. А вот к труду не приучили. И в этом их вина. Безделье не идет на пользу никому, особенно молодым. К сожалению, Вороновы и сейчас этого не поняли. Ты бы знал, сколько упреков в адрес милиции я выслушал. Особенно от родственника, работающего в какой-то аптеке. Обещал до министра добраться. Так что готовься, друг мой, тебе он тоже пообещал что-то в этом роде.
— Ты от этого загрустил? — спросил Савич.
— Нет, конечно. Жаль парня, да и родителей его. И вообще, кому приятно видеть смерть человека? Ну, ладно, продолжай работу, а я доложу Романову.
Он жил в этой квартире
Майский вдвоем с лейтенантом Осиповым проверяли лиц, которые находились в колонии вместе с Васеевым. Целый день ездили по городу, ходили по домам. Безрезультатно. Уже вечером позвонили в тридцать седьмую квартиру. Открыла молодая женщина.
— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, здесь живет Лапко Сергей Федорович?
— Да, здесь, но сейчас его нет дома.
— Мы из милиции. Разрешите войти, — Майский протянул хозяйке служебное удостоверение.
Женщина отступила от двери, суетливо предложила:
— Да, пожалуйста, входите. А что случилось?
— Ничего особенного, у нас только один вопрос: не приходил ли кто из товарищей или знакомых вашего мужа по колонии?
Майский ожидал уже ставшее привычным за сегодняшний день «нет», и с его губ уже готово было сорваться «извините», «до свидания». Но женщина ответила иначе:
— Да, останавливался один недавно. Хоревич. Но вот только куда-то пропал. Переночевал три ночи, а затем как в воду канул. Я уже мужу предлагала, чтобы он в милицию сообщил, человек ведь приезжий, впервые в городе. Все что угодно может случиться. Вижу, права была.
— А где сейчас муж?
— В магазин пошел, скоро будет.
Майский и Осипов прошли в небольшую комнату, присели на предложенные хозяйкой стулья. Ждать долго не пришлось. Лапко своим ключом открыл дверь, разделся в прихожей. Вошел в комнату и удивленно уставился на незнакомых людей.
— Сережа, это товарищи из милиции. Хоревичем интересуются.
— А что, уже успел что-либо натворить? Ведь не зря четыре дня отсутствует…
Майский прервал его:
— Сергей Федорович, откуда вы знаете Хоревича?
— По колонии… Я ведь судим был.
— За что?
— По глупости. В ресторане пьяным полез правоту доказывать. Ну, в общем, подрался. Два года дали на размышление. С Хоревичем друзьями не были, но когда он появился и попросил разрешения пожить неделю, не отказал. Отвели мы ему вторую комнату, — так и стал он у нас временным квартирантом.
— С какой целью он сюда приехал?
— Говорил, что хочет одного человека найти. Откровенно говоря, мне с ним по-настоящему и поговорить не пришлось. Уходишь на работу — он спит, приходишь — его еще нет.
— С кем он здесь встречался?
— Не знаю.
— А никто его не спрашивал? Не заходил?
— Нет… Впрочем, приходил какой-то цыган. Я тогда один был. Спросил Хоревича. Я ответил, что дома нет. Он извинился и ушел.