— Смотри, никому ни слова. Иначе ребенку не жить!
В другой раз Косарев зашел в лифт с компанией школьников младших классов — трех девчушек и двух мальчиков. Насильника хватило на троих. Но и этого ему показалось мало. Угрожая ножом, он заставил одиннадцатилетних мальчишек последовать своему примеру. Прощаясь, ублюдок бросил через плечо одной из девчушек:
— Ну что, понравилось?
Эти мерзкие подробности привожу здесь не только для создания полного портрета того, с кем пришлось работать следователю Андрею Супруненко, но и в надежде на профилактическое значение фактов. Казалось бы, пятеро подростков, два мальчика — смогут себя защитить? Не обольщайтесь и объясните детям: для насильников, получающих особое удовольствие от ощущения опасности, умеющих сломить волю, знающих психологию детей, никаких преград не существует.
Как-то раз он прихватил с собой «погулять» фотоаппарат «Полароид». Проба оказалась удачной. Маньяк отщелкал кассету снимков в любимом «интерьере» — кабине грузового лифта шестнадцатиэтажного дома. «Фотомоделями» служили две изнасилованные им в извращенной форме девушки. Уж он поиздевался над ними всласть. Фотографировал и так, и эдак… Снимки стали вещественным доказательством и были приобщены к многотомному уголовному делу насильника Косарева.
На предварительном следствии он вел себя спокойно. И в этом огромная заслуга Андрея Супруненко. Опытный психолог, грамотный юрист Супруненко прекрасно понимал: если маньяк замкнется, перестанет говорить, не пойдет на контакт, никакого серьезного расследования не получится. И в суд придется направить разрозненные фрагменты серии, подкрепленные лишь сбивчивыми показаниями жертв. И Супруненко «помог» преступнику.
— Я мог выбрать любую линию поведения, — вспоминает Андрей Борисович. — Главное, найти контакт, выйти на диалог с подследственным. Вариантов немало: добрый друг, честный следователь, озлобленный дурак-формалист… Косарев не хотел попадать в общую камеру. Там с насильниками, да еще с педофилами, никто не церемонится. И я подсказал: будешь давать показания, напишешь «исповедь» — тобой наука заинтересуется, студентам начнут показывать. Ты станешь феноменом, вторым доктором Лектором. И он поверил — а что ему оставалось? Так возникли его «записки», так он стал вспоминать эпизоды двух-, трехлетней давности…
Правда, пришлось создавать ему «творческие» условия. По просьбе следователя Косарева поместили в специальный блок «Матросской тишины», тот самый, в котором когда-то находились амнистированные члены пресловутого ГКЧП. Там маньяку выделили камеру-одиночку, где насильник и предавался воспоминаниям и грезам…
Почему поиски насильника были такими долгими? Позже, когда с ним стали работать, этот вопрос невольно задавали себе и оперативники, и Андрей Супруненко. Ничего ведь выдающегося — средний интеллект, строго говоря, заурядная внешность — таких, как он, молодцев в Москве тысячи. Может быть, дело именно в затертости, серости объекта розыска?
Думается, дело в другом. Косарев идеально подходил для охоты в каменных джунглях мегаполиса. Он не выстраивал какие-то сложные схемы. Не стремился соблюдать некие ритуалы, как это делал таганрогский маньяк Цюман, нападавший на девушек в черных колготках. Просто выходил на охоту, а там — будь что будет…
И еще, он никогда не переступал черты. Насилие для него имело вполне конкретные осязаемые границы. Однажды в Химках Косарев напал на девушку. Сначала все шло как обычно. Вошел в лифт, стали подниматься, нажал на кнопку «стоп», вытащил нож, пригрозил. Казалось, и девушка будет реагировать так же, как другие. Но неожиданно она бросилась на Косарева: «Ах ты гадина!»
Тот не успел убрать нож. Девушка случайно задела острый край ладонью. Появилась кровь, жертва даже как будто сникла… Но и у него пропало всякое желание продолжать. Увидев кровь, Косарев со всех ног бросился прочь. Испугался больше, чем жертва…
Примерно так же он повел себя в том единственном случае, когда девушка подняла крик. Он выскочил из лифта и побежал.
За ним следом погнались жильцы дома. Крики, шум, грохот… Ему в последний момент удалось скрыться, прорвавшись на улицу через черный ход. Потом он долго не мог прийти в себя. Несколько дней и думать не хотел о каких-то «прогулках».