— Во все времена существовали незыблемые понятия. Можно называть их заповедями, можно как-то по-иному… Например, никогда нельзя было отнимать у человека жизнь. Всегда карали за убийство. Даже за убийство раба. Нельзя убивать человека… Даже око за око, кровная месть — не что иное, как средство борьбы за право на жизнь. И ни в каком обществе эти понятия пересматривать не будут. Нельзя отнимать имущество, унижать достоинство, наносить вред здоровью и т. д.
— Как-то в разговоре с довольно крупным милицейским чиновником я задал вопрос: сколько должен получать сотрудник, чтобы иметь «иммунитет» от взяток? Мой собеседник назвал цифру — тысяча долларов. Да и то, по его мнению, сразу все честными не станут. Это будет лишь первым шагом к очищению рядов…
— Напрямую зарплату и взятки я никак не могу связать. Это одна из выдумок, химера, попытка объяснить себе самому, почему он такой. Дескать, дайте ему лишних сто рублей, и он начнет работать лучше. Нет, не начнет, он потребует еще и еще. И остановиться не сможет. Зарплатой с коррупцией не справиться. Продажность — это отрицательное свойство характера, так же как и другие человеческие пороки: грубость, жадность, зависть и т. п. Сребролюбие такой же порок, как и другие. Поэтому необходимо воспитывать честность, создавать предупредительные преграды: законодательные, технические, моральные… Трудно, конечно, но иного пути нет.
Если верить общественному мнению, то коррупция стала повсеместной. Позвольте, а что такое общественное мнение, кто его может подтвердить или опровергнуть? Не лучше ли доверять своим собственным ощущениям и разуму? Я лично убежден, что утверждения о поголовном взяточничестве, продажности, в конце концов, отрицательно влияют и на честных людей. Если мне никто не верит, что я не беру взятки, зачем же делать из себя белую ворону? Такое общественное мнение и является условием, стимулирующим коррупцию и формирующим продажность. Поэтому я бы с большой осторожностью обличал всех вокруг, раздавал ярлыки и обвинения.
У меня зазвонил телефон
— Вы работали в комиссии по помилованию. И как юрист-практик имеете колоссальный опыт. Каков, по-вашему, уровень правосознания граждан?
— К сожалению, он низок. В том числе у многих прокуроров. Он не выдерживает никакой критики и с точки зрения образованности. Я уже устал поправлять прокуроров и следователей, когда они произносят «приговор» или «ходатайство».
— Ну, это не самое страшное.
— Это как раз очень важный элемент правосознания. Для прокурора, который должен иметь высшее юридическое образование, полученное в специальном учебном заведении, такое недопустимо. Понимаю, что от этого никто не умрет, но зато все вместе составляет картину ущербности. Прокуроров учили для того, чтобы они выходили к людям с миссией проповедников закона. А когда сами «проповедники» вызывают недоверие, ироничные улыбки…
Помните, в «Живом трупе» у Толстого: «Ах, господин следователь, как вам не стыдно?! Рады, что имеете власть, и, чтобы показать ее, мучаете не физически, а нравственно людей, которые в тысячу раз лучше вас». Мы очень часто забываем, что государственные полномочия дают нам не только большие права, но и налагают на нас не менее серьезные обязанности.
— Вам приходилось сталкиваться с давлением на ваших сотрудников, на вас самих? Телефон позванивает?..
— Позванивает, еще как позванивает! Есть люди, которых сразу не оборвешь. Есть, конечно, формы наработанные, что-то приходится говорить: да, да разберемся… Потом надо что-то имитировать, иногда предпринимать. Но ведь есть люди, которые вообще без тормозов. Как-то позвонил техник ФАПСИ, который просто имеет по работе доступ к АТС-2. И заявил, что хочет получить от меня какую-то информацию. Ну, что ему сказать: пойди водой облейся?
— Юрий Юрьевич, два слова о себе. Почему вы стали прокурором? Мечтали о юридической работе с детства, или выбор профессии стал случайным?
— Мое детство прошло в центре Москвы. И впечатления о нем очень ярки. Мы ведь свое прошлое немного идеализируем. Что-то стирается, что-то выравнивается, что ли, за счет приобретенного жизненного опыта. Сегодняшняя жизнь — это проблемы, которые нам нужно преодолевать, а то время, оно уже прошло, мы его прожили, и поэтому если трудности и были, они преодолены…
Мы жили в огромной коммунальной квартире на Большой Якиманке в доме 35. Он и сейчас стоит, хотя все вокруг изменилось неузнаваемо — дома, дворы, Бабегородский рынок, рядом с которым прошло детство, исчез кинотеатр «Авангард». Изменилась сама жизнь… А та картинка детства навсегда осталась в памяти. Она застыла, не меняется, и кажется, что все это было совсем недавно. А на выбор профессии повлияла младшая сестра моей бабушки. Она какое-то время работала в юридическом бюро, была помощником юрисконсульта. Высшего образования у нее не было, но дело она знала, много рассказывала мне и моему товарищу детства. Кстати, он тоже стал юристом, занимается адвокатской деятельностью.