Раздался короткий смешок, мгновенно перешедший в неловкую имитацию кашля. Это засмеялся Соренсен. Фаркар молчал, он не реагировал даже, когда Сисс ехидничал насчет подозрительных машин.
Грегори перехватил взгляд, брошенный главным инспектором на Соренсена. В нем не было укора, не было суровости, это был поистине тяжелый взгляд, тяжесть его ощущалась просто физически.
Соренсен кашлянул еще раз, для большей убедительности, и наступила тишина. Сисс смотрел поверх их голов в темное окно.
– Статистическая значимость последнего фактора, - продолжал он, все чаще срываясь на фальцет, - на первый взгляд невелика. Однако я установил, что в тех местах бродячие кошки и собаки практически не встречаются. Кроме того, одно из этих животных - а именно собака - было найдено мертвым на четвертый день после исчезновения трупа. Приняв во внимание это обстоятельство, я позволил себе после последнего случая (на этот раз близ места происшествия бродил кот) дать объявление, в котором обещал награду тому, кто найдет труп этого животного. И вот сегодня утром я получил сообщение, которое сделало меня беднее на пятнадцать шиллингов. Кот лежал под снегом возле кустов, его нашли школьники - шагах в двухстах от морга.
Сисс подошел к окну и, повернувшись спиной к присутствующим, встал возле него, как будто решил полюбопытствовать, что делается на улице, но там уже ничего нельзя было разглядеть, кроме фонаря, мерно раскачивающегося под порывами ветра; через равные промежутки времени его свет вырывался из тени, отбрасываемой деревом.
Он молчал и кончиками пальцев поглаживал полу своего чуть великоватого серого пиджака.
– Вы закончили, доктор?
После вопроса Шеппарда Сисс повернулся. Едва уловимая, какая-то мальчишеская улыбка вдруг совершенно преобразила его лицо - мелкое лицо с неправильными чертами, маленькими подушечками щек, подступающими к серым глазам, и сильно срезанной нижней челюстью, отчего создавалось впечатление, будто у него нет подбородка.
«Да это же мальчишка, вечный мальчик… и какой славный», - с удивлением подумал Грегори.
– Я хотел бы сказать еще несколько слов, но в конце, - ответил Сисс и вернулся на свое место.
Инспектор снял очки. Глаза у него были утомленные.
– Хорошо. Коллега Фаркар, пожалуйста, если у вас есть какие-нибудь дополнения.
Фаркар кивнул без видимой охоты.
– Честно говоря, добавить мне особенно нечего. Я, так сказать, традиционно и по старинке рассматривал эту «серию», как изволил назвать ее доктор Сисс. И полагаю, что некоторые слухи соответствуют действительности. Объяснение тут, видимо, довольно простое: в Шелтеме и других городках преступник пытался украсть труп, но ему всякий раз мешали. Удалось только в Трикхилле. Тогда он еще был новичком и взял труп без одежды. Очевидно, не сообразил, что транспортировать голого мертвеца куда опасней, во всяком случае, затруднительней, чем одетого, ибо одетый не так бросается в глаза. Поняв это, он изменил тактику и в остальных случаях уже старался как-нибудь прикрыть наготу. Наверно, и выбор тела в первый раз был не самый удачный - я имею в виду слова доктора Сисса «тело в хорошем состоянии». В трикхилльском морге был еще один труп, в гораздо лучшем состоянии, чем украденный. Вот, пожалуй, и все…
Да, остаются еще мотивы, - добавил он через несколько секунд. - Я вижу следующие возможности: некрофил, сумасшедший и, скажем, какой-то ученый. Думаю, оценку мотивов мог бы дать доктор Соренсен.
– Я ведь не психолог и не психиатр, - раздраженно заявил врач. - Но в любом случае некрофилию можно исключить. Страдающие ею - люди, как правило, умственно отсталые, дебилы, кретины и к планированию скольконибудь сложной акции совершенно не способны. Тут никаких сомнений быть не может. Далее, сумасшествие, помоему, тоже можно исключить. Никаких случайностей, слишком все скрупулезно, ни единой ошибочки - безумец не способен действовать столь логично и последовательно.
– Паранойя? - чуть слышно подсказал Грегори. Соренсен посмотрел на него почти с отвращением. Какое-то мгновение казалось, что он с сомнением катает это слово во рту, словно бы пробует на вкус; потом его тонкие лягушачьи губы искривились в непонятной гримасе.
– Нет. То есть я думаю, что нет, - смягчил Соренсен категоричность утверждения. - Нельзя пользоваться сумасшествием как мешком, в который можно запихнуть все поступки с непонятной мотивацией. У сумасшествия своя система, своя логика поведения. В крайнем случае, нельзя, конечно, исключать возможности, что некто с тяжелой формой психопатии, да, да, психопат, именно психопат, мог бы оказаться этим самым похитителем. Это единственная возможность.
– Психопат со склонностью к математике, - бросил Сисс.
– Как прикажете это понимать?
Соренсен, приоткрыв рот, с глуповато-издевательской ухмылкой заглядывал в лицо Сиссу. Вид у него был довольно противный.
– Психопат, представивший, как это будет забавно, если произведение расстояния и времени между происшествиями, умноженное на разницу температур, окажется постоянной величиной, константой.
Соренсен нервным движением погладил колено, потом забарабанил по нему пальцами.
– Ну, знаете… Можно умножать и делить все, что душе угодно - длину зонтиков на размеры шляп и получать разные постоянные и переменные…
– Вы полагаете, что подобным образом принизите математику? - начал Сисс. Было ясно, что на языке у него вертится какая-то резкость.
– Прошу прощения. Мне бы хотелось услышать оценку третьего мотива. - Шеппард смотрел на Соренсена тем же тяжелым взглядом.
– А, ученый? Который крадет трупы? Нет. Ну что вы… Ученый, производящий на трупах эксперименты? Ни за что на свете! Это скорее подойдет для какого-нибудь третьеразрядного фильма. Зачем красть трупы, если их можно получить в любой прозекторской, причем без всяких затруднений, да даже и купить у родственников покойного? И такое возможно… Кроме того, ни один ученый сейчас уже не работает в одиночку, так что, если он даже и похитит труп (не знаю только зачем), ему не удастся скрыть его от коллег, от сотрудников. Этот мотив можно со спокойной душой отбросить.