— Чего тебе? — отозвалась от печки мать.
— А-а-а-а… Ты здесь? Где наша Жаннета?
— Вспомнил! Уже почти год как у Лассаров!
— У Лассаров, говоришь? Мне сегодня приснилось, что она ушла с солдатами!
— Э-э-э-э… Приснилось! Мне вон сегодня привиделось, что со мной спит король. Проснулась. Глядь, а это ты!
— А-а-а-а! Так вот ты о чём думаешь? А не я ли для тебя король?
— Ой-ой-ой! Так вы, ваше величество, только и думаете, чтобы она поскорей ушла с солдатами? Спрячь пузо! Король в драных портках!
— Мне не до шуток! Её честь — это честь нашей семьи! — продолжал ораторствовать отец.
— Если тебе дорога честь нашей семьи, садись на коня, бери топор, коль нет меча, и ограбь усадьбу де Орли!
— Не болтай языком! Чтобы стать грабителем, надо сначала стать благородным человеком и мужем благородной дамы! — прикрикнул он, схватил башмак и запустил им в жену.
Та ловко увернулась. Башмак пролетел в угол, где спали сыновья. Старший сын Жан, только поднял голову на шум, но, получив башмаком по лбу, рухнул в постель.
— Чего с утра башмаками кидаетесь? Больше нечем что ли? — крикнул он из-под одеяла.
— Вставайте, бездельники! Да побыстрее! — горячился отец.
— Чего так рано? Сеять что ли? Снег убери с поля!
— Живо поднимайтесь, лодыри, и поезжайте в Бюрей-де-Пти. Если у Лассара Жанны нет, догоните её и утопите! — приказал отец сыновьям и тяжеловесно добавил. — А не то я сделаю это сам. Поняли?
— Поняли, поняли, — Жан толкнул брата в бок. — Пьер, вставай.
— Поспать не дадут, — буркнул младший сын.
— Молчи, а то и поесть не дадут, — одёрнул его Жан.
Меч великого Мартелла
Рано утром путников разбудил Жан Паскерель; с ним был ещё юный монах.
— Вставайте, — голос Паскереля был взволнованным, — аббатство окружено бургундцами и англичанами. Они требуют впустить их сюда. Идите за братом Жоржем. Он выведет вас подземным ходом.
— А как быть с конями? — прохрипел спросонья Пуланжи.
— Это я беру на себя, — заверил его Паскерель и вышел.
Юный монах, брат Жорж, повёл спутников Жанны тёмными коридорами, по лестницам, ведущим, то вверх, то вниз. Затем они наконец-то спустились в глубокий подвал и пошли по узкому туннелю, длинной не менее полулье. Наконец очутились в склепе. Дверь, ведущая наружу, была заперта. Вскоре послышался звон ключей, скрежет замка и петель. Дверь наружу распахнулась.
— Выходите, — услышали путники голос монаха Жана Паскереля.
Наверху их ждали кони. Они вскочили в сёдла, попрощались с Жоржем и умчались.
— По-моему, нам своевременно повезло, что мы встретили вас, Жан, — с благодарной улыбкой, глядя на Паскереля, сказала Жанна.
— А я за эту встречу буду благодарить моего друга, королевского курьера Коле де Вьена, — так же с улыбкой ответил монах.
— Что же касается меня, то я до самой смерти обязан святой Екатерине Фьербуа. Все, кто когда-либо был в плену обязаны ей освобождением. Она покровительствует нам, военным. Недавно мы удачно избежали задержания и пленения, а может быть, и смерти. По старой традиции бывшие пленники оставляли в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа свои доспехи и мечи. И нам было бы грешно не заехать в эту обитель и не отстоять хотя бы службу в монастырской церкви, — сказал фельдъегерь и в ожидании поддержки оглядел всех попутчиков.
— Что ж, давайте не будем впадать в прегрешение, — улыбнулась ему Жанна. — Надеюсь, мы не попадём здесь в окружение?
— Уверяю вас — нет! — заверил её рыцарь. — Мы уже на территории Буржского королевства. За мной.
И всадники устремились к воротам показавшейся обители.
Монахи оказали им должный, но скромный и сдержанный приём. Пригласили на мессу. После службы накрыли постный стол для путников, сопровождающих королевского фельдъегеря.
За обедом аббат, брат Бюсси, глянув на Жанну, сказал:
— В народе только и разговоров, что о деве, которая должна явиться и освободить Францию. Может быть, юный паж хочет выдать себя за деву, поэтому почти ничего не ест, и совсем не пригубил вина.
— Это не паж, брат Бюсси, — оторвавшись от еды, повернулся к нему Паскерель. — Это Жанна-дева. Та самая, о которой вы говорите.
Бюсси отпрянул, забыв во рту кусок рыбы с торчащим хвостом. Едва придя в себя, он бросил трапезу.
— Если это так, я прошу извинить меня, — он поднялся и поспешно вышел из трапезной.
Из-за двери было слышно, как он очень быстро и громко говорил толпящимся под дверью монахам.
— Что это с ним? — Паскерель спросил курьера.